Проблемы индийского теизма: философско-компаративный анализ - [78]

Космогенетическая роль женского принципа в политеистической парадигме ярко высвечивается при ее сравнении с монотеизмом. Как и рассмотренные выше типы космогоний, гендерная космогония совершенно чужда библейскому мировоззрению и христианской метафизике (догматике), строящейся на принципе креационистского космогенеза. В данном случае мы выделяем противоположность политеистической религиозности креационизму не в их общих чертах (о чем речь пойдет в следующем разделе), а с точки зрения женского принципа, который, как было отмечено, в политеистической парадигме, характеризует эманативно-пан(ен)теистические и дуалистические космогонии. Есть ли в христианстве что-нибудь похожее на гендерную комогонию? Имеется ли женский принцип в Боге Троице? Нет, его нет, потому что при творении Творец не нуждается ни в чем, даже в косной материи, и саму эту материю тоже творит: «В начале сотворил Бог небо и землю. Земля же была безвидна и пуста…» (Быт. 1.1–2). «Земля» здесь – не почва и даже не одна из стихий, а она толкуется как протогоническое состояние земной твари, некий тварный хаос.

«Все через Него начало быть, и без Него ничего не начало быть…» (Ин. 1.3). Здесь и заложен ответ на вопрос о гендерной космогонии в христианстве: какая-либо совечная Богу кормилица, восприемница невозможна, или Бог Троица в Самом Себе не может иметь какую-нибудь подоснову – Ungrund. «В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков; и свет во тьме светит, и тьма не объяла его» (Ин. 1.4–5). Если брать в расчет общепринятое патристическое толкование «тьмы» в данном стихе как греха или как невежества, то можно высказать предположение также и об отрицании в данном стихе «женского» характера тьмы в том смысле, в каком понималась эта тьма в политеизме, скажем в платонизме. На чем основывается это предположение? Вначале нужно уточнить, что эту «тьму» в Ин. 1.5 следует понимать совсем не так, как «тьму» в Быт. 1.2: «…и тьма над бездною». Если в Евангелии от Иоанна имеется в виду нравственный смысл тьмы как зла, то в книге Бытия – онтологический, как тварной первоматерии. В политеистической/пан(ен)теистической метафизике эти два смысла совпадают: плотское-материальное, женское является изначально и одновременно темным и злым, но в христианстве эти два смысла разводятся, и ни один из них не приписывается личному Богу. Поскольку женский принцип в язычестве понимается, таким образом, «синтетически», то отрицание «тьмы» в Боге в Ин. 1.5 можно считать за некое косвенное указание отсутствия в Боге и какого-либо женского элемента. Но отсюда отнюдь не следует, что если «тьма» как первоматерия творится Богом, согласно христианскому вероучению, то и нравственная «тьма» – грех – тоже проистекает от Него: он, напротив, исходит от злой воли твари (однако это уже относится к другой тематике – теодицее).

Отсутствие какого-либо женского принципа в Святой Троице подтверждается и тем, что одна из Ипостасей и одно из священных имен Бога – Отец. Однако чем отличается христианский Бог Отец от платоновского Демиурга-Отца и множества других политеистических, включая индийские, архетипов божественных отцов-прародителей? Тем, что христианский Бог Отец, не имея никакого признака мужского пола, несет в себе смысл отечества исключительно по духу, не нуждаясь ни в какой матери-материи для творения мира. Хотя не нуждается в ней и платоновский Демиург, Брахма и прочие боги сами-в-себе, но для рождения космоса без нее они обойтись не могут. Имя Бога Отца в христианстве символизирует абсолютное всемогущество, всеведение и другие совершенства духовного существа: «Бог есть дух» (Ин. 4.24); «Дух дышит, где хочет» (Ин. 3.8). В политеизме же мужской принцип, помимо его похожего значения и символики как духовного принципа, вмещает в себя и оттенок телесности (для своего сочетания с женским космогенетическим принципом). Более того, несмотря на то, что Бог Отец в христианстве – не мужчина, нельзя называть Его как-то по-другому, например «Бог Мать» и т. п., в отличие, например, от имени Брахмана в Гите («Я – этого мира отец, мать»), потому что теряется смысл чистого духовного символа. В итоге получается, что в христианской метафизике (догматике), утверждающей концепцию креационизма и строгого монотеизма, в учении о Боге в Самом Себе и о творении Им мира отсутствует какой бы то ни было женский принцип в онтологическом и космогенетическом его аспектах в противоположность эманативно-пан(ен)теистической и дуалистической моделям политеизма, где женский принцип – необходимое звено космогенеза.

В то же время нельзя сказать, что в Библии женский принцип отсутствует вовсе, но он там имеет другую, не космогенетическую, а екклезиологическую символику: «Как муж глава жены, так и Христос глава Церкви» (Еф. 5.23); «Невеста, жена Агнца» (Откр. 21.9). Иисус Христос мыслится Хозяином вечного брачного чертога, в котором Он Жених (Ин. 3.29). Церковь в христианстве понимается как Матерь всех верующих: «Кому Церковь не мать, тому Бог – не Отец» (свт. Киприан Карфагенский). А Церковь спасающая есть не только Царствие Небесное, «небесный Иерусалим» (Евр.12. 22), но и Церковь земная, призванная служить обожению твари. Однако, несмотря на свою земную составляющую, Церковь в качестве женского начала не является знаком греховно-плотской жизни в противоположность политеистической парадигме, где женский принцип и женский символ выражает обоюдно и плотски-земное, и греховное содержание.