Проблемы генезиса китайского государства - [37]

Город был окружен тяготевшей к нему периферией, ориентировочные размеры которой 40 кв. м [270, 1957, № 8, с. 17]. Как показывает карта археологических раскопок и находок шанского времени близ Чжэнчжоу [103, с. 18], вокруг городища располагались сельские поселения, могильники, а также многочисленные специализированные мастерские бронзолитейщиков, гончаров, косторезов и других ремесленников с их складами, строениями, запасами сырья и средств труда. Что касается внутристенной территории — собственно городища, то раскопки, к сожалению, дали сравнительно немного, ибо основная его часть расположена под зданиями современного города.

Тем не менее имеется достаточно данных для подробной характеристики Эрлигана. Прежде всего, собственно шанские слои расположены поверх позднелуншаньского лодамяоского, чем подтверждаются сложившиеся стадиально-стратиграфические представления. Уже первый из них, нижнеэрлиганский, принадлежит развитой культуре бронзы, представленной городищем со стеной, мастерскими, строениями, захоронениями и т. п., хотя возможно, что стена строилась долго и была закончена лишь во второй, верхнеэрлиганский период, принципиально мало чем отличающийся от первого. В северной части городища археологами найдены земляные утрамбованные платформы со следами несущих столбовых конструкций, что позволило прийти к выводу о существовании здесь крупных дворцовых строений и ритуальных центров [97, с. 234]. Немало фундаментов зданий было обнаружено и в соседних с центральным городищем стоянках, например в Байцзячжуане.

Бронзовая индустрия Чжэнчжоу-Эрлигана намного более развита и высококачественна по сравнению с эрлитоуской. Широко представленные разнообразные по типу сосуды изящной формы, с устоявшимся орнаментом (включая меандровые пояса, тонкую резьбу с центральным местом для маски тао-те), свидетельствуют об определенном шаге вперед в деле изготовления изделий из бронзы. Строго говоря, иньская бронза из Эрлигана уже практически стоит на уровне аньянской, мало чем уступая ей с точки зрения технико-технологической и художественно-эстетической. Примерно то же можно сказать о керамике с ее разнообразием форм и типов, иногда вычурной орнаментацией, знаками-насечками типа тамг, различными способами изготовления и обжига (включая белую и глазурованную). Изделия из камня, раковин также весьма совершенны, хотя по изысканности и мастерству много уступают соответствующим аньянским образцам.

Наконец, об этом стоит сказать особо, гадательные кости из Эрлигана отличались от эрлитоуских большей степенью подготовленности их к типично иньскому обряду гадания. Эрлиганские кости снабжены большим количеством углублений, специально выделывавшихся для интерпретации результатов гадания. Были и некоторые другие отличия. Но главное — среди множества таких костей обнаружено три с надписями. Две из них — с одним знаком каждая, а третья с текстом из десяти знаков, напоминавших аньянские. Публикация упомянутых надписей, особенно третьей [282, 1957, № 1, с. 68, 74, л. илл. VI; 326, с. 38;-330, л. илл. XV], породила немалые проблемы.

Дело в том, что надписанные кости были обнаружены при условиях, не позволивших точно атрибутировать их (стратиграфия была нарушена). По мнению Чэнь Мэндзя, знаки на этих костях написаны в позднесяотуньском стиле, т. е. могут быть датированы кондом периода Шан [330, с. 27]. Версия Чэня вначале была принята специалистами, в том числе и Чжан Гуанчжи, одним из наиболее авторитетных среди них [97, с. 239]. Однако затем Чжан изменил свою позицию, полагая, что вывод о позднеиньском характере надписи неверен. Ход его рассуждений примерно таков: кость с надписью найдена в Эрлигане, где нет иных слоев, кроме ранне (средне) шанских, из чего следует, что ее нужно датировать доаньянским временем. А так как среди прочих на ней есть знак чжэнь, использовавшийся в аньянских надписях для обозначения официального акта гадания, можно предположить, что Эрлиган был столицей правителя, совершавшего такие же обряды гадания, что и позднеиньские ваны в Аньяне [99, с. 269—270].

На мой взгляд, приведенная аргументация натянута и неубедительна: если бы все было так, как трактует Чжан Гуанчжи, то одной костью с гадательной надписью находки в Эрлигане не ограничились бы. Версия же Чэнь Мэнцзя о синхронности эрлиганской надписи аньянским (пусть даже не поздним в этом Чжан, возможно, прав) заслуживает внимания, тем более что есть определенные основания для сомнений в справедливости уподобления правителя эрлиганской общности шанскому вану аньянского времени.

В Эрлигане археологи не обнаружили пышных аксессуаров подлинно царского достоинства (регалий, драгоценностей, вычурных поделок и т. п.). Возможно, сказались ограниченные возможности раскопок внутреннего пространства. Однако не следует забывать, что в аньянском комплексе такие находки были сделаны преимущественно в гробницах-мавзолеях, расположенных достаточно далеко от стен поселения. В районе Чжэнчжоу были обнаружены только могильники — но не гробницы-мавзолеи. Наиболее крупные из них — погребальные камеры размером 3x2 м, в которых находился покойник, заключенный в два гроба, внутренний и внешний. В таких камерах был обнаружен сравнительно богатый инвентарь, включая и несколько сопогребенных людей. На фоне других, гораздо более скромных захоронений (см. [103, с. 64—66; 326, с. 38—40]) эти камеры могут быть восприняты как погребение высокопоставленных политических лидеров, но статус их, судя по масштабам гробниц, был не очень высок. Отсутствие мавзолеев и регалий возможно, объясняется недостаточностью археологического изучения, но с не меньшими основаниями может быть воспринят и в качестве свидетельства того, что эрлиганский комплекс, несмотря на впечатляющие размеры самого городища, был сравнительно небольшим политическим образованием, о чем косвенно говорит и небольшой размер той округи, которая тяготела к центральному поселению и где размещались специализированные службы.