Проблема с вечностью - [132]

Я распахнула глаза, и мой взгляд заметался между ними.

– Что?!

Роза кивнула на дверь, и ее губы дрогнули в легкой улыбке.

– Иди, дорогая.

Я застыла на мгновение, а потом резко повернулась. Я опрометью кинулась к двери, дернула за ручку, и у меня перехватило дыхание.

Райдер стоял на крыльце, и он медленно обернулся. Одетый так же, как сегодня в классе, он держал руки в карманах джинсов. Впервые за эти дни он надел теплый свитер – темно‑синий, из толстой шерсти.

Его взгляд бродил по моему лицу, а потом скользнул к книге, которую я все еще прижимала к груди.

– Я – настоящий.

Всего два слова. Я – настоящий . Никто не мог бы оценить их важность, но как же много они значили для меня! Слезы затуманили мои глаза, когда я шагнула назад и в сторону, оставляя дверь открытой для него.

Облегчение озарило его лицо, и он вошел. Я закрыла дверь, не в силах говорить, но совсем по другой причине.

– Оставь свою дверь открытой, – предупредил Карл, а потом повернулся и пошел на кухню.

Роза улыбнулась нам.

Не сводя с меня глаз, Райдер ждал, и я кивнула. Он последовал за мной наверх ко мне в комнату. Я оставила дверь открытой. Ну, если можно так сказать. Во всяком случае, остался небольшой зазор в несколько сантиметров между дверным полотном и коробкой.

Райдер подошел к окну и присел на широкий подоконник. Его измученный взгляд следил за мной. Я устроилась на краю кровати. Усталая улыбка тронула его губы.

– Я не знаю, с чего начать, – сказал он.

– С чего хочешь, – прошептала я, сжимая книгу, пока во мне боролись надежда и тревога.

Парень опустил голову.

– Думаю, я начну с твоего выступления Это было… это было красиво. Слова, что ты сказала, их глубокий смысл. Но самое красивое то, что ты вышла и сделала это. Я говорю искренне, Мэллори.

– Спасибо, – прошептала я.

– Я… я хотел поговорить с тобой еще до урока, но рад, что сначала выслушал твою речь. Потому что я и раньше знал, что ты права, но теперь окончательно в этом убедился.

Я сделала два вдоха.

– Ты была права, когда говорила обо мне, о том, как я отношусь к себе и другим. Ты права в том, что я первым отмахиваюсь от себя, прежде чем это сделают другие. Я никогда не задумывался об этом, но ты попала в точку. – Парень уронил руки на колени. – Странно. Знаешь, то, что ты сказала мне на похоронах… о Джейдене, и что это настоящее? Я… я только тебе могу признаться в этом, потому что ты поймешь, но я никогда не чувствовал себя настоящим. В некотором смысле, я до сих пор этого не чувствую.

– Понимаю. – Я крепче прижала к себе книгу. – Очень хорошо понимаю.

Он поднял ресницы, и меня пронзил его взгляд.

– Я знаю. Мы оба были этим чертовым кроликом. – Райдер хрипло засмеялся. – Я сидел на похоронах в субботу и… думал обо всем. Думал о том, как несправедливо, что Джейден лежит в этом проклятом гробу, и тогда у меня в голове что‑то щелкнуло. До меня дошло, что я живу так, словно у меня ничего нет. Ни семьи. Ни возможностей. Никого, кому действительно не все равно, есть я или нет, и я смотрел на Джейдена, сидя рядом с его братом и бабушкой, и… – Его голос дрогнул, и у меня сжалось сердце. – У Джейдена была семья. Были возможности. Ты понимаешь? Рядом с ним было много людей, которые заботились о нем, которым было до него дело, и все же он встретил смерть на этих проклятых улицах.

Райдер пробежался рукой по волосам.

– А я остался жив. Мне так чертовски повезло, потому что я ничего не боялся. Генри мог запросто убить меня.

Я судорожно вздохнула. Он прав. Я все время боялась, что Генри забьет его до смерти.

– Когда дружки Генри приходили… за мной, я обычно думал, что это мне в наказание, знаешь? Что я в чем‑то виноват…

– Что? Ты ни в чем не виноват, Райдер. Ни в чем.

– Я знаю, но иногда у меня в голове… бог знает что. Все наперекосяк. – Парень помолчал. – И, когда я жил в том приюте, мне было на все наплевать. Я бил морды старшим. Меня самого избивали в кровь, но мне было плевать. К тому времени, как появилась миссис Луна, было слишком поздно что‑то во мне менять. Она пыталась. Она действительно пыталась – и до сих пор пытается, и я наделал столько глупостей, что сам удивляюсь, как остался жив.

Его слова отозвались во мне болью. И напугали до смерти.

– Джейден всего‑то пару раз оступился, и он мертв. А я… все еще здесь. – Райдер опустил голову и вздохнул. – У меня были такие возможности, какие другим и не снились, а я растратил их впустую и теперь всерьез задаюсь вопросом, не слишком ли поздно.

– Нет, – прошептала я и искренне верила в это.

Кадык дернулся, когда он тяжело сглотнул.

– После похорон я пошел домой и взял эту книгу. Я… я начал читать. Даже не знаю, почему, но я дошел до этой части, и я… Черт, меня проняло, понимаешь? Проняло правдой тех слов, что говорит Кожаная Лошадь. Стать настоящим – это больно. Быть любимым – это больно. Вот из чего состоит жизнь… и по‑другому попросту не бывает.

Опустив книгу на колени, я погладила рукой ее твердую глянцевую обложку, думая о словах Кожаной Лошади. Каждый мог истолковать их по‑своему. Для меня они были о том, как важно избавиться от страха собственного несовершенства. О том, как важно понять, что нет ничего плохого в желании быть нужным и любимым, в стремлении к тому, чтобы тебя слышали и замечали.