Проблема личности в философии классического анархизма - [9]

Человеческая личность для Годвина, являясь высшей ценностью, вместе с тем на деле сплошь и рядом оказывается ценностью декларативной, основанной на противоречивых и философски неглубоких основаниях.

В отношении к природе – личность прежде всего и почти исключительно оказывается тождественна «разуму» [19], отличающему человека от всех иных существ, – разуму, во-первых, отделенному от всего чувственного («низшего», «плохого») и эмоционально-волевого и, во-вторых, общему, универсальному, внеисторическому – в конечном счете, безличному.

В отношении к государству – личность оказывается абсолютным антиподом, ибо государство развращает, подавляет и усредняет личность, деформирует ее естественные склонности и развивает в ней эгоистические и низменные инстинкты. Личность заинтересована в безусловном уничтожении государства, в децентрализации общественной жизни и производства.

И напротив, в отношении к обществу, личность по существу есть нечто абсолютно гармонично и неразрывно подразумеваемое, связанное с обществом. Лишь в нынешнем, существующем обществе из-за «неправильной среды» личности оказались враждующими друг с другом и с обществом. В гармоничном же обществе «Политической справедливости» личности сольются в братской любви и солидарности, считая благо общества своим высшим и единственным благом. На смену внешним авторитетам и оковам права придет торжество разума (у всех, в сущности, тождественного) и морали (другие личности будут корректировать поведение своих собратьев посредством общественного мнения). На смену нынешнему соревнованию в погоне за богатством и властью, придет соревнование в погоне за добродетелью и разумом. Годвин считает стремление к самоутверждению, самореализации и признанию человека другими людьми важнейшим качеством, имманентно присущим каждой личности. Если в настоящем – порочном – обществе это качество деформируется и направляется по пути межличностной борьбы, то в «правильном» и справедливом обществе это же качество приведет к расцвету гармоничных личностей, образно говоря, с разной скоростью [20] наперегонки бегущих по одной столбовой дороге – дороге Истины, Справедливости и Счастья.

Оценивая в целом место и роль личности в воззрениях Годвина, мы можем отметить следующие сильные стороны в этих воззрениях. Во-первых, это отрицание принципа любой опеки, любого внешнего авторитета, утверждение того положения, что только в свободе и через свободу как личность, так и общество, может достичь «совершеннолетия», прийти к какому-либо благу.

Во-вторых, это идея о неотчуждаемости суверенитета личности. [21]

Критикуя либеральные «договорные» теории происхождения государства и права, проповедующие отказ человека от части своей свободы, компромисс людей с будто бы неизбежной социальной «действительностью», ограничивающей их права и свободы и вгоняющей в усредненные рамки законов и правил, Годвин подчеркивает, что свобода имманентна человеку и он не вправе и не в состоянии отречься от нее, не может передать права отвечать за себя и совершать какие-либо поступки кому-то другому. [22] Поэтому мысль Локка и Руссо об отказе людей от части своей свободы в пользу государства для Годвина нелепа.

В-третьих, Годвин всячески пытается избежать крайностей как «эгоизма», противопоставляющего личность обществу, так и «рабства», растворяющего личность в обществе.

Годвин специально оговаривает этот вопрос, указывая на свои ценностные приоритеты: «Если бы в системе имущественного равенства заключалось бы что-нибудь, противоречащее указанному требованию (личной свободы и независимости – П.Р.), то это обстоятельство было бы решающим. Если бы эта система, как часто доказывалось, была системой администрирования, принуждения и регламентации, то она находилась бы, бесспорно, в прямом противоречии с принципами нашего исследования» (94; 115). Но Годвин убежден в обратном: его социалистическое общество сумеет сочетать общественную гармонию с расцветом «индивидуализма» – и потому столь важна для него критика предлагаемой другими (государственными) социалистами системы общих складов, общих трапез, централизации производства и общественной жизни и т.д. «Еще раз предостережем от превращения человека в простой механизм» (94; 119) – едва ли не первым в социалистической традиции, до него (а во многом, и после него) – сплошь казарменной – предостерегает английский анархист. Изучив горький опыт якобинцев, Годвин также всячески предупреждает против подмены живого и реального человека абстрактным «гражданином», поступающимся ради процветания и славы страны своей индивидуальностью (см.310; 413).

Если бы в идеальном обществе была возможна коллизия между личностью и обществом, то следовало бы встать на сторону личности, – замечает Годвин, но в том-то все и дело, что он абсолютно исключает даже возможность подобной коллизии. У Годвина, как потом у Кропоткина, личности, хотя и приходят к «унификации» в гармоничном обществе, но приходят добровольно, сами, не из-под палки, а повинуясь внутреннему императиву, каковым, по Годвину, у них является стремление к Общему Благу