Пробежка ввысь - [12]

Контролёр обернулся.

- Вот, возьмите, – парикмахер протянул конверт.

- Нет, потом, - контролёр отмахнулся. – Я зайду потом, завтра.

- Это письмо. – Парикмахер ухмыльнулся. – Его написала Ольга.

Контролёр распечатал конверт и прочитал: «Я знаю, где живет козёл. Ольга».

Ольга с новой причёской «Две извилины» стояла напротив дома, где жил дрессировщик и что-то выписывала. Рядом, соблюдая очерёдность, стояло несколько возбуждённых мужчин.

- Так, - многозначительно говорила она. – Ваше имя.

- Макс.

- Так, Макс. В двадцать ноль-ноль.

- А я Алекс.

- Так, Алекс. В двадцать один ноль-ноль.

- А можно выписать на инкогнито две интимные беседы? - спросил мужчина, лицо которого находилось в тени.

- А у вас хватит словарного запаса? - в предвкушении интимной беседы Ольга чувственно выдохнула. - Ведь я люблю сильных, ласковых мужчин.

- Я геолог, месяц был оторван от цивилизации. Мне не терпится… так сказать, поговорить.

- Так, инкогнито. С двадцати двух до полуночи…

Контролёр подошёл, как обычно, сзади и прошептал:

- Ольга можно тебя на минутку.

- Мужчины не расходимся, - предупредила Ольга. - Я сейчас.

Они вплотную подошли к дому, где жил дрессировщик. Из распахнутого окна под аккомпанемент гитары кто-то правдоподобно блеял. Контролёра передёрнуло.

- Этот дрессировщик, сволочь, - обнимая Ольгу, возмутился контролёр. – Учит котов козлиному инстинкту.

- Но, но! – Ольга отстранилась. – Руки…

- М-м-м, мне передали письмо, - не зная чем занять руки, нервничал контролёр. – Ну-у, и где он живёт?

- Здесь, на третьем этаже, - Ольга ткнула пальцем. – Угловая квартира.

Контролёр побледнел.

- Ты его видела?

- Мне сказала тётушка Наргиз, - Ольгу улыбнулась. – Так и сказала: передай этому контролёру, что козёл живёт у меня.

Не сказав ни слова, контролёр быстро вошёл в подъезд и, поднявшись на третий этаж, открыл своим ключом дверь.

На диване среди скудной мебели сидела и плакала тётушка Наргиз.

- Что!! – закричал с порога контролёр. - Что случилась?!

- Козёл сдох, - вытирая слёзы, сказала тётушка Наргиз.

- Фу-ты господи, я-то думал… Ну-у, не плачь. – Контролёр подошёл и сел рядом. – Я приведу тебе другого козла.

- Правда? – Тётушка улыбнулась.

- Конечно!

В конце улицы, усыпанной козлиным пухом, шла бойкая посадка в старенький автобус. Контролёр волновался среди пассажиров в надежде быстрее уехать. Количество мест равнялось числу пассажиров, поэтому контролёр не нашёл ничего лучшего, как смотреть в окно.

- Ваш билет, - спросил контролёра автобусный контролёр.

- Что? – удивился контролёр.

- Предъявите билет!

- М-м-м, я не успел купить, - оправдывался контролёр. – Я заплачу.

- Билеты продаются в специальных пунктах, - убеждал автобусный контролёр. – Я не продаю билеты, я их только проверяю. Есть такой приказ сверху.

- Я знаю. Ну-у, сделайте мне исключение, я тоже контролёр. Вот моё удостоверение.

- Ничего не могу поделать «зайцем» нельзя, - развел руками автобусный контролёр. – К тому же ваше удостоверение просрочено. Пожалуйста, выйдите из автобуса.

Контролёр недовольно вышел из автобуса. Обозвал своего коллегу козлом. И направился в сторону знакомой нам улицы, где на крышах и фонарях по-прежнему лежал козлиный пух.

ХИРУРГ

Хирург оперирует в маске, чтобы в случае

неудачной операции сохранить инкогнито

Р. Гомес де ла Серна

- Вольдемар! Ты не видел мой кошелёк?!

Голос за дверью его разбудил. Вольдемар проснулся, но продолжал лежать с закрытыми глазами. Ему снился эротический сон, и он требовал продолжения эрекции.

Дверь приоткрылась, и в щель вылупился гладко выбритый череп отца.

- Сынок, ну, подскажи. Где мой кошелёк?

- Красный, в черную точку, словно обгажен мухами?

- Да.

- Содержимое: 10 банкнот по 100 баксов.

- Да.

- Я, кажется, видел его в контейнере для отходов.

Череп исчез. Минута стояла гробовая тишина. Затем вихрь внёс в дверной проём нервно пульсирующее тело отца.

- Где деньги, сукин сын?!

Любовный сон безжалостно и грязно растоптали. Вольдемар открыл глаза и метнул в отца гневный взгляд. Отец пытался побороть брошенный гневный взгляд сына своим гневным взглядом, минутная борьба закончилась его полной победой. Отец на секунду показал сыну ужасно перекошенную рожу. Вольдемар покрылся страшными мурашками и отвернулся к стенке.

- Спроси у своей любовнице, Марты, - немного успокоившись, выдавил из себя Вольдемар. – Это она взяла, сказала: на мелкие расходы.

- Хорошо, - многозначительно сказал отец и удивлённо замолчал.

Возникшая пауза перевернула тему разговора.

– Ты определился, кем ты будешь? – спросил отец.

- Или хирургом или парикмахером, на худой конец – поваром.

- Эва, как тебя разбросало – не собрать. Сделай, наконец, правильный выбор, расставь приоритеты. Ну, какой ты хирург, тем более повар?

- Мне нравятся люди в белых халатах, которые занимаются поножовщиной. Правда, хирург приоритетней? Вначале режет живых. Рядом крутятся молоденькие медсёстры и все без трусиков.

- Откуда знаешь?

- Марта рассказывала.

- Помни, у тебя осталось всего лишь двенадцать часов. Если вовремя не определишься, забирай свои манатки, трёхколесный велосипед и… уё. Ясно?

- Как белый день.

Жан Борисович, отец Вольдемара бабник с сорокалетним, стажем всё время, сколько себя помнил, волочился за юбками. Любвеобильность, данная ему от природы и сумасшедшее мужское начало, расплавило не одно женское сердце. Стоило Жану Борисовичу прикоснуться к очередной понравившейся жертве, как та, прямо на глазах, начинала таять, словно мороженое в жару. Он тут же признавался ей в любви, брал под беленькие ручки (иногда под черненькие: цвет кожи, глаз, волос – не имел значения) и тащил домой. Иногда дома находилась его предыдущая любовь, которую он, впрочем, уже не любил. При виде соперницы бывшая жена закатывала истерику, провоцируя претендентку к петушиным боям. Жан Борисович молчал, соблюдая нейтралитет. «Любовь, - размышлял он, - обязана побеждать».