Про все - [11]

Я все-таки подозреваю, что для принятия этого решения у деда были более веские причины. С военной службы он пришел зрелым мужчиной тридцати трех лет от роду и, должно быть, неодно-кратно беседовал о коммунизме со своим другом Фордом. С момента основания (1919 г.) в Чикаго Коммунистическая партия США, получавшая активную поддержку Москвы, прилагала большие усилия для того, чтобы заинтересовать черных своей программой. Оливер как-то сказал бабушке, что первым белым американцем, который пожал ему руку как равный - равному, был коммунист. Все это, а также тяга моего дедушки к путешествиям и авантюрам и привели его к решению увидеть жизнь "красных" в Москве.

Дедушка учился в особом университете, учрежденном партией для этнических меньшинств, проживавших как на территории бывшей царской империи, так и за ее пределами. Назывался он Красным университетом тружеников Востока (КУТВ), и учились в нем выходцы из многих колониальных империй вместе с представителями народов, населявших необъятные просторы Советского государства. Черные американцы также относились к числу угнетенных, с учетом того, что в американском обществе они считались людьми второго сорта.

Истинной целью КУТВ являлась подготовка убежденных борцов за коммунизм, которые, вернувшись в родные страны, подняли бы борьбу за их освобождение от гнета капитализма и установление коммунистического строя. Однако многие выпускники университета попали в ГУЛАГ после начала больших чисток.

В Москве мой дед пережил личную трагедию. Его вторая жена, Джейн, умерла от болезни почек. Джейн (как в то время и дед) не была членом коммунистической партии. После ее смерти дед продолжал учебу до 1927 года, после чего вернулся в Соединенные Штаты. В конце двадцатых он распространял коммунистические идеи среди рабочих сталелитейных заводов Питтсбурга, но быстро понял, что не вписывается в бюрократическую структуру партии.

Все люди, знавшие деда, в один голос утверждали, что он всегда шел своим путем. Я понимаю, с каким трудом ему удавалось приспосабливаться к "партийной дисциплине". Его коньком был не коллективный разум, а индивидуальная инициатива, которую он и продемонстрировал в полной мере, предложив в 1931 году организовать группу черных специалистов-аграриев для поездки в Советский Союз.

Коммунистическая партия Соединенных Штатов, которая с самого начала формировалась, как очень жесткая структура, далеко не во всем устраивала моего дедушку, но в том, что он был убежденным марксистом, сомнений у меня нет. Это дитя Миссисипи, человек, отец которого в конце концов потерял политую собственным потом землю, не мог не верить в возможность построения общества, где вся собственность будет общей, где не будет ни богатых, ни бедных.

Эта же философия очень приглянулась и Берте Байлек, дочери варшавского раввина, поэтому она приняла активное участие в деятельности той части профсоюзного движении, которая контролировалась левыми. Случилось это всего через несколько лет после того, как она прибыла из Европы на Эллис-Айленд, чтобы попасть в бурлящий энергией, полный надежд эмигрантский еврейский Нью-Йорк.

БАБУШКА БЕРТА

Даже сегодня Большой зал на Эллис-Айленд* производит впечатление. Когда, следуя путем, пройденным моей бабушкой, я вошла в этот зал, теперь уже часть музейного комплекса, одна мысль не выходила у меня из головы: как же она любила моего отца, если согласилась вернуться в Европу, не проведя в Америке и десяти лет, стать эмигранткой в еще одной неведомой ей стране!

Подойдя к окну прекрасно отреставрированного зала, можно увидеть то, что видели люди, прибывающие в Америку: захватывающие взор силуэты Нижнего Манхэттена и забранные толстой сеткой оконца помещений временного пребывания, в которых иммигранты, которым по какой-либо причине отказали во въезде в Соединенные Штаты, дожидались отправки обратно в Европу. Как и для большинства иммигрантов, силуэты Манхэттена стали для пятнадцатилетней Берты откровением. В 1920 году, когда она прибыла в Америку с матерью, Бесси, и двумя из трех старших братьев, шестиэтажное здание универмага "Вулворт" производило на иммигрантов такое же впечатление, как сейчас на туристов - башни Мирового торгового центра.

В Большом зале Берта ожидала медицинского осмотра и вопросов чиновников Иммиграционного бюро (среди прочего молодых девушек спрашивали, не собираются ли они заняться проституцией), которые и решали, жить ей в Америке или нет.

До посещения Эллис-Айленда я не в полной мере понимала, сколько мужества требуется человеку для того, чтобы, пусть и в составе семьи, покинуть родину и приехать в абсолютно незнакомый мир. Ни Берта, ни ее братья не знали ни слова по-английски, когда ступили на Эллис-Айленд. Многие иммигранты описывали Большой зал, как современную Вавилонскую башню. В это легко верится. В огромном помещении даже немногочисленные туристы, к тому же говорящие на одном языке, создают рвущую барабанные перепонки какофонию звуков. Какую же тревогу могли вселить в душу молоденькой девушки тысячи окружающих ее иммигрантов, галдящих на дюжине языков и медленно движущихся к чиновникам, которые решали, какая тебе уготована жизнь. Наличие родственников не гарантировало разрешения на въезд в США. В архивах Иммиграционной службы хранится немало свидетельств, согласно которым семьи разлучались из-за того, что кого-то отсеивали по результатам медицинского контроля.