Про мою маму и про меня - [8]

. … Это большой пробел в твоём воспитании. ЛЕНА. В ТВОЁМ воспитании меня. МАМА. А что я? Я тебе всё время говорю – не сутулься! Не горбись! А ты всё равно сутулишься! И зарядку по утрам не делаешь! И у стенки по пятнадцать минут не стоишь! А походка! Какая у тебя походка! Это же гусёнок какой-то, а не юная покорительница сердец! ЛЕНА. Знаешь, я, пожалуй, откажусь участвовать. Нечего так позориться. МАМА. Я тебе откажусь! Ты мне это брось! Ты мне комплекс неполноценности не формируй! Меня на родительском собрании три мамы атаковали – чтобы их охламонов с тобой посадили. ЛЕНА. Да, я давно заметила, что я на мам произвожу гораздо большее впечатление, чем на сыновей. МАМА. Это потому что у тебя золотой характер! ЛЕНА. Нужен не золотой характер, а длинные ноги! МАМА (критически оглядывая Лену). А у тебя и ноги длинные. Тебе надо только юбку покороче. А то кто же их заметит? За обаятельность и привлекательность надо бороться! Начинаем прямо сейчас! Ну-ка, пройдись! ЛЕНА. Ну, мам. МАМА. Пройдись – пройдись. ЛЕНА (в зал). Я прошлась. Проходится по сцене.МАМА. Ну-у… (Увлекаясь). Ты когда-нибудь видела, как ходит Софи Лорен? ЛЕНА. Нет. МАМА. Выпрямись! Голову выше! Ноги до конца выпрямляй! Походка должна быть лёгкой и грациозной! Ещё раз! ЛЕНА. Ну, мам! МАМА. Доставь мне удовольствие! ЛЕНА. Я же не Софи Лорен! МАМА. Ничего, я из тебя сделаю нечто лучшее! Дубль два! «Входит» Баба Рая.ЛЕНА (в зал, пытаясь грациозно ходить по сцене туда-сюда). И тут к нам зашла соседка – баба Рая. Внешность у неё была… Ну, обыкновенная бабушкинская такая внешность… Манера говорить… Немножко она подсвистывала, задыхаясь, потому что ушла на фронт в 41-ом году 17-летней девочкой и, в холодные осенние дожди ночуя в лесах на земле под плащ-палаткой, заработала себе астму. МАМА. Раиса Александровна, заходите – садитесь! БАБА РАЯ. Чем это вы тут занимаетесь? ЛЕНА. Избавляемся от комплекса неполноценности! БАБА РАЯ. Хорошее дело! Одобряю. МАМА (Лене, азартно). Давай-давай! «Ходи шибче, белоголовый!» Ты себя должна нести как праздник и подарок! Дубль три! Лена опять проходит, как ей кажется – легко и бодро.МАМА. Слониха! Это даже не на двойку! БАБА РАЯ. Ну, ладно! Затерроризировала ребёнка! Сама-то попробуй! МАМА. Пожалуйста! Мама проходит хуже, чем Лена.БАБА РАЯ. Да-а, девки! Походка от бедра должна быть! От бедра, я говорю! Как учит Ахеджакова! Эх! Бывали и мы лебедями! Баба Рая тоже встаёт, тоже проходит по комнате, как ей кажется – замечательно. Все трое смеются.БАБА РАЯ. Не мучь ребёнка. Как бы она ни ходила, она это всё равно лучше нас делает! МАМА. У неё конкурс красоты. БАБА РАЯ. Ой! Да я б нашей девочке и так все призы дала! Даже если б она только на сцену вышла и просто постояла! Такая она у нас замечательная! Юная, стройная! ЛЕНА. Вы не объективны, баба Рай. Там знаете сколько таких будет – юных и стройных! БАБА РАЯ (грустно). Знаю… У меня тоже, небось, свой конкурс красоты был… ЛЕНА. Когда? МАМА. Как? БАБА РАЯ. А в 41-ом. В августе… Когда на фронт попала. ЛЕНА. На фронте – конкурс красоты? БАБА РАЯ. Ну, это так… Метафора. Заявление с подружкой подали, я год скрыла – написала 18 лет. И скрыла, что отец – враг народа. И Зинка поклялась, что никому не скажет. А то думала – не возьмут. Взяли. Отправили… на фронт. А там – распределение по частям. Командир нас в первый же день в шеренгу выстроил и как пошёл крыть! «Дуры вы! Шалавы! (И всякие другие слова). Дома не сидится! Приехали хахалей себе искать (ну, тут он тоже другое слово-то употребил – вместо хахалей, не при ребёнке будь сказано). Жизни не жалко – лишь бы к мужикам поближе! Глаза ваши бесстыжие!» Верите, из всего строя одна я заплакала. Так мне обидно это показалось – я же Родину шла защищать. Остальные, гляжу, девки стоят ухмыляются, переминаются с ноги на ногу. Командир орать перестал, подошёл, отдал мне хлеб на всех: «На, говорит, ты распределять будешь. Ты тут самая лучшая». Ну, а на другой день начался настоящий конкурс красоты! Из разных частей стали командиры приезжать – подбирать себе в штаб – секретарш, сотрудниц. Пройдут вдоль строя, оглядят. Кому какая понравится – такую и берут. Мы с Зинкой попали вместе – в пехоту. Начальник этого штаба на неё запал. И меня взял, поскольку ему две нужны были, а Зинка за меня попросила. Ну и пошли – военные будни. ЛЕНА (в зал). Мы с мамой почувствовали материал для сочинения. МАМА (Бабе Рае). И как там тебе было-то? На фронте? БАБА РАЯ. Да как было? Отступали, наступали. Спали вповалку, шинелями укрывались. Зинка-то себя не блюла. А до меня никто пальцем не касался. Это я ей не в осуждение. Она ж уже женщина была. А я – девушка. И мужики честные вокруг попались. Вот если, скажем, надо мне вымыться посреди леса. Они спиной ко мне станут, плащ-палатки с четырёх сторон руками натянут – ждут, пока вымоюсь. Даже не пошутит никто, ни слова какого… скоромного, ну, там «спинку дай потру». Не было. МАМА. Что ж, за всю войну так никого и не полюбила? Из стольких- то мужиков? БАБА РАЯ. Ой, Кать. Мне этой любви до войны хватило! Я ж из-за своей любви отца потеряла. В парке Горького познакомилась с военным. Мне - 16. Ему - 22. Лейтенант НКВД оказался. Отец как узнал! «Прекращай с ним встречаться и всё тут!» А он уж так ухаживал. А я уж так влюблена была. Порвала, можно сказать, по-живому. А парень, видно, понял – почему. Затаил. Ну, и… через три месяца отца, как врага народа… У меня на любовь после этого очень аллергия была. Так и вторая любовь у меня из-за отца же не получилась.