Про меня и Свету. Дневник онкологического больного - [15]
Вчера успела побывать у кардиолога. Она вертела в руках мою розовую шуршащую кардиограмму и непонятно вздыхала. “Что не так?” – спросила я. Мы с нашей молодой девушкой-кардиологом в поликлинике уже больше трех месяцев каждые две недели встречаемся, мы друг для друга почти как родные, я себе позволяю с ней немного панибратски разговаривать. “Не нравится мне ваш результат, – качает она головой, – никогда такого еще не было. Неужели сердце от агрессивного лечения сдается?” Я черчу пальцем по столу замысловатые фигуры: “Эээ… Помнится, я вчера в то время, когда ко мне датчики прикрепили, несколько раз прокашлялась. Уверена, что это именно мой кашель ритм и сбил. Вы же знаете, не подведет сердце, выдюжит”. Она снова вздыхает, смотрит на меня настороженно и подписывает разрешение. “Вам же там в клинике перед операцией еще раз кардиограмму сделают?” – аккуратно подстраховывается она вопросом. “Обязательно”, – киваю я уже на бегу и, торопливо кидая в сумку медицинские бумаги, выскакиваю из ее кабинета.
Ну что же, остальные положенные обследования буду проходить только в платной клинике. В государственном медучреждении я уже просто не успею собрать все анализы. Сами все знаете, с нашей бесплатной страховой медициной на каждую сдачу крови по две недели в очереди стоишь. Пока талончик получишь, пока твой номерок по этой записи подойдет, там уже никакие обследования и не понадобятся. Впрочем, о том, что даже при бесплатной медицине платишь очень много, я писала уже не раз. Даже не хочется повторяться. Все равно коммерческих клиник не избежать. Впрочем, ладно, что загадывать. Пока еще надо дождаться своей очереди к хирургу и забрать искомый список того, что необходимо перед операцией обследовать.
Эльмире немного за шестьдесят, я ее знаю, мы уже встречались в этих мрачных коридорах онкологического центра. Приветливая она и добродушная, а в ее сумке всегда припасены вкусные сладости для тех, кто ей симпатичен и нравится. Бывший торговый работник, она и выглядит как классический торговый работник советских лет. Высокая прическа, крупные серьги, ухоженные хваткие руки. Сегодня она мне привычную конфетку не протягивает. “Эльмира, случилось что-то?” – “Выписываюсь я, Вероничка”. – “Так это же хорошо!” – “Ничего хорошего, – протяжно вздыхает Эльмира, – три дня подряд мне тут на местном аппарате кардиограммы делали. Все твердят: у вас был микроинфаркт, микроинфаркт. Может, и был. Я не знаю. Но если он микро, если я его не почувствовала, значит, это же и несерьезно? А они к лечению не допускают, отправляют в специализированную кардиологическую клинику. Ждут меня здесь не раньше чем через три месяца”. Эльмира снова вздыхает. А я замираю, не зная, что сказать в ответ. Впрочем, она меня все равно не услышит, она уже просчитывает свои шаги прощания. У Эльмиры поздняя стадия рака. Три месяца отсрочки лечения для нее – это фактически неизбежная смерть. И мы обе это прекрасно понимаем.
3 октября
Вчера даже не стала ничего из произошедшего записывать, вчера могла только громко ругаться. И, обычно спасительная, ночь не помогла. Голова все еще в тумане, мысли мечутся, а я разрываюсь между двумя решениями – то ли хирурга менять, то ли смириться с его словами. Наш вечерний разговор он начал с фразы: “Будем делать полную мастэктомию”.
Мастэктомия – это удаление груди. Правильнее сказать, молочной железы, конечно, но суть от этого не меняется, и я к этому совершенно не готова. В общем, он что-то бубнил, смотрел на меня безжизненными глазами скучающей акулы, а я, слушая его, пыталась осознать происходящее.
Конечно, я уже обсуждала и с родственниками, и с друзьями, что, возможно, мне сделают не легонькую операцию, удалив из разреза лишь опухоль, а могут и все оттяпать, – но это же я так, теоретизировала. Ведь наш разговор более шести месяцев назад начинался с диагностирования: дескать, опухоль у меня небольшая, стадия вторая, начальная, и потому операция будет, несомненно, органосохраняющей. Хотелось понять, для чего же мне полгода мучили организм химией, травили ядом почки, печень, желчный, желудок и заглушали болью мысли и мозги, чтобы потом объявить приговор более суровый, чем тот, что был вынесен до начала лечения.
Я пыталась что-то мямлить, он смотрел мимо меня и всеми фибрами демонстрировал, что ему совершенно некогда. Лишняя я в его кабинете, лишняя, нет у хирурга на меня времени. Пошла. Долго и бестолково ходила по улицам, пытаясь через ноги выбить накатившее настроение, звонила всем подряд, кричала в трубку, какая сволочь мой хирург и как я была права, не доверяя убийцам в белых халатах. Ну не люблю я врачей, не люблю.
4 октября
В платной клинике сделала по собственной инициативе дополнительные УЗИ и маммографию. Оба специалиста были благосклонны, говорили, что и до того маленькая опухоль уменьшилась еще в два раза, увеличенный лимфоузел вообще загадочно исчез и регрессия болезни на фоне химиотерапии существенна и заметна. Конечно, сразу захотелось поделиться радостью, поэтому, вызвонив Зою, вытащила ее в кафе. Пили пиво, рассуждали, что надо бороться за свое здоровье и свою жизнь самостоятельно, перепроверяя диагнозы врачей по два, три, а то и четыре раза. Воодушевленная разговором и двумя бокалами темного пива, позвонила хирургу на сотовый и снова услышала: “Я буду делать полную мастэктомию”. Как в холодный омут окунул. Пива больше не хотелось, и Петербург снова стал привычно серым с низким свинцовым небом и строгой мрачной архитектурой. Лишь в конце короткого разговора голос его стал наконец-то похож на человеческий, и он устало сказал: “Хорошо, приезжайте утром в понедельник, я еще раз вас посмотрю”.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.