Про коалу Ушастика, черепаху Сарли и Карроинги-эму - [22]
История Карроинги-эму
В тот день, когда вылупился из яйца Карроинги, ревел и бушевал ветер; песок, поднятый вихрем с земли, походил на высокие башни; порывы ветра ломали хрупкие ветки смоковницы; море бросало на берег свои брызги, а воющий шквал прибивал к самой земле траву.
Высиживал птенцов отец, во всяком случае большую часть времени.
Старый Бэрамул понимал всю важность этого занятия и только вначале разрешал матери делить с ним этот почётный долг, а потом уже сам высиживал четырнадцать оливково-зелёных яиц, собран ных вместе. Все яйца были правильной овальной формы, и острые концы их глядели в одну сторону.
Для страусов это было радостное зрелище – ровный круг из яиц, лежащих на траве в гнезде из веток.
Яйцам всё время нужно было тепло. Потому, наверное, Бэрамул так ревниво и оберегал их.
Во всяком случае, уже вскоре после того, как Кундэллу, мать эму, положила последнее яйцо, Бэрамул начал проявлять признаки беспокойства. Ночью он обегал вокруг гнезда, издавая глубокие гортанные крики и громко хлопая крыльями, затем возвращался не спеша назад, прогонял Кундэллу из гнезда и занимал её место.
Когда первый птенец пробил зелёную скорлупу, Бэрамул был явно очень взволнован и возбуждён. Он бил крыльями, сражаясь с сильными порывами ветра, и Кундэллу приходилось держаться на почтительном расстоянии от его когтей.
Затем эму-отец снова сел на яйца, укрыв дрожащего птенца от сильного ветра взъерошенными перьями. Только что вылупившийся птенец совсем не походил на своих родителей. Шея у него была короткая, а всё тело забавно покрывали коричневые и белые пятна. Хвоста у него не было.
Когда ветер стих, Бэрамул накормил новорождённого Карроинги травой и семенами, которые можно было достать, не вставая с гнезда.
Карроинги ел жадно. Как будто он знал, что вот-вот и второй птенец пробьёт себе дорогу сквозь яичную скорлупу, а за ним ещё и ещё один, и скоро вся крикливая семья станет громко требовать еды.
Так оно и случилось. За несколько дней вылупились из яиц все эму. Повсюду валялась разбитая скорлупа. Бэрамул старался накормить всех птенцов сам. И каждый раз, когда мать-эму хотела ему помочь, он угрожающе поворачивал в её сторону клюв.
Он устал и похудел.
К счастью, маленькие пушистые эму очень скоро сами научились работать своими клювами, отыскивать на земле подходящую еду и бегать по кругу на некрепких ещё ногах.
Только тогда гордый и заботливый Бэрамул нашёл время, чтобы поесть.
Место, где родился Карроинги, находилось неподалёку от широкого морского залива.
Освещённый солнцем, залив напоминал большую радугу. Тёмно-синяя блестящая поверхность воды переходила в бледно-голубую полосу, расположенную полукругом, а ближе к берегу – в прозрачно-зелёную и жёлтую. Затем шла слепяще-белая дуга песчаной отмели с чахлыми, погнутыми деревцами и небольшими холмами, покрытыми редким дёрном, а дальше – болотистая равнина, заросшая травой, куда эму так любили приходить, когда наставало время выводить птенцов.
В этих местах маленькие эму обычно бегали на своих тонких ногах, догоняя друг друга, весело и шумно сражаясь из-за сладких семян или сочных стеблей. Случалось, Бэрамул разнимал дерущихся ударом клюва; иногда он ловким движением рта ловил мотыльков и бросал их на землю для своих птенцов. Казалось, он хотел воспитывать птенцов один, без чьей-либо помощи, и, когда бы мать-эму ни появлялась, он гнал её прочь.
Временами Карроинги видел в отдалении других эму – отца и мать, а за ними и весь выводок. Иногда птенцов было всего пять, а иногда – пятнадцать. Встречались и подросшие эму, родившиеся в предыдущий сезон. Карроинги очень хотелось присоединиться к ним. Но не пришло ещё время, когда его семья могла влиться в стаю.
В пору, о которой рассказывает эта история, в тех местах ещё не было белых людей, и страусы могли свободно бегать и искать себе еду. Но старшие эму всегда были начеку: не вернутся ли сюда чёрные люди?
У эму было много врагов, и вскоре Карроинги пришлось изведать опасность встречи с ними.
На ночь Бэрамул обычно уводил птенцов под знакомое раскидистое фиговое дерево, куда доходил и шум прибоя. Фиговое дерево с его низко опущенными ветвями, на которых смутно вырисовывались тёмные пучки листьев, похожих формой на лодку, было надёжным укрытием от ветра и дождя. Птенцы подбирались к Бэ-рамулу под самый бок, а Кундэллу оставалась спать сидя, всегда на некотором расстоянии от них.
Если дул резкий ветер, как это часто бывает возле берега, родители эму вытягивали назад длинную шею и прятали голову в густых серо-коричневых перьях на спине.
В другое время они всегда держали голову высоко поднятой и только закрывали глаза.
Как-то вечером, когда пришла пора располагаться под фиговым деревом, Бэрамул забеспокоился. Он продолжал стоять, пристально вглядываясь в темнеющее пространство. Маленьким эму тоже было не по себе – остаться вдруг одним, без укрытия, на резком ветру.
Только Карроинги, старший из них, глядел во все глаза. Перед самыми сумерками он увидел высоко в небе двух больших птиц, летевших на распластанных крыльях, с опущенными головами, как будто они что-то высматривали на земле. Немного погодя он услышал странный треск веток и шелест листьев у вершины дерева.
