Про город Кыштым - [3]

Можно представить себе положение приписных крестьян. Жили они от Кыштыма в 150—200 верстах. На завод приезжали на конях. По закону крестьянам вменялось быть на заводе треть года, а их держали вдвое, втрое больше. По закону приписывались они на три-четыре года, а владелец завода не считался ни с какими сроками. Он самолично творил суди расправу, был царьком. Крестьяне же не хотели мириться с таким положением. Поэтому начальная история кыштымских заводов связана с крупными волнениями приписных крестьян.

Самыми ближайшими притеснителями были приказчики, среди них попадались очень жестокие. Крестьяне поначалу считали, что они — виновники всех бед, а Демидов про то не знает. Крестьяне послали к нему ходоков, но заводчик прогнал их. Тогда ходоки появились в Камышловской управе и Екатеринбургской канцелярии. Их схватили и отправили в Кыштым. Там наказали палками, обрили головы и заковали в кандалы. Крестьяне Юрмыцкой слободы, что под Камышловым, которые посылали ходоков, в ответ на это вооружились палками и наотрез отказались идти на заводские работы. В Юрмыцкое послали команду солдат, и крестьяне были пороты кнутом.

Волнения не утихали. Особенно сильно волновались крестьяне Маслянского острога, что возле Шадринска. Дело доходило до вооруженных столкновений. В декабре 1760 года под Маслянским острогом завязалась битва между царскими войсками и крестьянами. Тогда 300 крестьян было схвачено и отправлено в Шадринскую тюрьму. Дело рассматривалось в сенате, но требование крестьян не удовлетворили. А просили они одного — отписаться от заводов.

Кыштым, между тем, разрастался. Рядом с заводом сооружался господский дом — двухэтажный с мезонином. По углам воздвигли островерхие башни. Впоследствии господский дом сгорит и на его месте будет построен красивый дворец с колоннами. Таким он дошел и до нас.

Недалеко от дома, на острове, строили церковь.

Первоначальные годы истории города не оставили ни одной фамилии из числа работных и приписных. Лишь мелькнула стороной фамилия Слудников и то по случаю волнений в Шадринском уезде. Беглый казак Слудников объявил себя за царского курьера, и к нему потянулись крестьяне, приписанные к кыштымским заводам. Маслянцы выдвинули от себя понятых и послали их со Слудниковым в Петербург. Но по дороге Слудникова схватили по доносу.

Кыштымские заводы крепли. Руда давала 30—40% металла — это очень высокое содержание. За год домны выплавляли до 190 тысяч пудов чугуна. Девять молотов выковывали до 120 тысяч пудов железа.

В 1769 году Никита Демидов поделил заводы между сыновьями. Кыштымские достались Евдокиму, но тот не захотел их иметь. Тогда с согласия отца владельцем заводов стал Никита — третий в демидовской династии.

ПУГАЧЕВЦЫ

Накануне крестьянской войны под предводительством Пугачева в Кыштыме создалась сложная обстановка. Не утихала борьба приписных крестьян, что, конечно, влияло на настроение работных людей. Они сами жили в кабальных условиях, приказчики и надсмотрщики помыкали ими как хотели. Осложнялись отношения с башкирами, которые давно уже убедились, что русские заводчики и свои баи их жестоко обманули. Сохранилось любопытное предание. Будто башкиры выговорили у Демидова подарок — обутки. Тот распорядился обутки выдать — это ему почти ничего не стоило. Когда оформили купчую на землю, отданную за бесценок, Демидов спросил:

— Ну, как?

— Ладно, барин, обул ты нас.

Обутки скоро износились, жизнь на проданной земле стала невыносимой. Только тогда башкиры поняли, как сильно «обул» их заводчик. Пойдешь рыбу ловить или хмель щипать — спрашивай приказчика, а тот еще куражится: хочу — разрешу, хочу — не разрешу. Выгнал скот пасти — доглядчики тут как тут: сенокосные угодья принадлежат заводу. Обозлились башкиры, люто они ненавидели приказчиков. А мулла еще шепчет — не одни приказчики виноваты, все русские виноваты, все они неверные.

Осенью 1773 года Пугачев двинулся походом на Оренбург и осадил его. К нему примыкали, на этом этапе, главным образом, казаки, башкиры, татары. Башкиры, как и другие национальности, живущие на Урале, испытывали двойной гнет. Их притесняли свои национальные феодалы, не было им житья и от царских властей.

Слухи о выступлении Пугачева докатились и до Кыштыма. Первыми заволновались башкиры. Их конные группы появились в районе заводов. Верхний Кыштымский завод был обнесен тогда деревянной стеной.

В ту осень похолодало рано. Уже в октябре забелел снег. Потом он растаял и снова выпал. И Сугомак с Егозой покрылись снегом, только свинцово серел заводской пруд. Но и его скоро схватит морозом.

Яньку Селезнева опять заставили нести караул на стене. Бревна, из которых сделана стена, здоровущие, заплот высокий. На верху полати. Заберешься на них по лестнице, сколоченной из высушенных на солнце ошкуренных березок-соковин, и станет тебе сразу видно, что делается вокруг. Нижний завод не виден, его закрывает тайга. Днем караулить еще куда ни шло, а вот ночью — не приведи господи. Нынче вот пришлось заступить ночью.

Янька любит озорничать, такой уж у него характер. Летось обрядился в медвежью шкуру, а когда стемнело, пошел бродить по улице и насмерть напугал конторщика, этого вредного ярыжку. Рассвирепел тогда конторщик, кнутом выпороть обещал. Невзлюбил с тех пор Яньку. Ярыжку не разольешь водой с приказчиком, сатана да черт. Приказчик друг-приятель надзирателю. Все они на цыпочках ходят перед управителем Селезневым, Янькиным однофамильцем. Тот Селезнев лютый кат, лупит мужиков за каждую провинность кнутом. Девок заводских портит. Этого ката темной бы ночью в прорубь вниз головой.