Под вечер пришёл Буривой в одно махонькое сельцо и попросился в крайнюю избу на постой. Люди оказались там гостеприимными, и его переночевать они пустили. Ну, Бурша особо-то дурня в избе не валял — чего ему было перед бедняками этими комедию зря ломать? Жили там старик со старухой, у коих внучка была, по имени Малюта, девка годов пятнадцати на вид, ладная вся такая и миловидная. Сказал им Буривой, что в город он идёт, к родственникам, а те ему про себя поведали, что родители Малютины погибли в войне, и теперя им, старым, приходится одним воевать со всякими житейскими неурядами.
Поснедали они пищею скудною — щами пустыми, и Буривой ещё хлебца, с собой взятого, им подкинул, а то его в доме, противу тамошнего обыкновения, ни куска даже не было. А как стемнело, то легли они кто где дрыхнуть, а гостю на полу хозяева постелили, на тюфяке мякинном. Бурша-то с дороги подустал и заснул поэтому моментально.
Да только спал он недолго. Как заколотит кто-то среди ранней ночи в дверь кулаками, как загорланят снаружи наглыми весьма голосами:
— А ну-ка, такие-сякие, открывайте нам живо! Пущай Малютка с нами погулять выйдет!
— Ой ты, лишенько! — воскликнула старуха приглушенно, — То ж Гуляй с Буданом пожаловали, старостины сынки лядащие! Опять нашу Малюту будут они тиранить да донимать!
Позамешкались старики, открывать они не хотели, а Малютка так и вовсе как белуга заревела. А эти двое охальников пуще прежнего распоясалися:
— Эй, Малюта, — они заорали, — выдь-ка на час, погуляем! А ежели не выйдешь да в дому останешься, так мы крышу вам тогда подпалим!
Стала Малютка лихорадочно одеваться, дабы эти негодяи и впрямь крышу им не подожгли. Но едва она дверь входную быстро отворила, как Буривой с лежака своего споро поднялся и, деваху отодвинув к такой бабушке, наружу-то — шасть.
Глядь — пред ним два плюгавца-пацана стоят, близнецы вроде на рожу, по видону где-то лет шестнадцати эдак с гаком. Харри у них были самоуверенные и довольно-таки пьяные от выпитой, видно, браги.
— Кто такие?! — гаркнул на них наш витязь голосом рассерженным, — Пошто здесь бузите да честных людей будите?!
Те, вместо слабой девахи ладного парня пред собою увидав, от неожиданности ажно окосели. А потом один из них осмелел и в свой черёд вопросец киданул:
— А ты сам-то кто будешь, а, малый незнаемый?
— Я ейный брат! — ещё сердитее Бурша гаркнул, — Чего надобно, спрашиваю?
— Да это… погулять мы малость хотели, — нерешительно второй близнец прогундел, — С Малюткой оно ведь веселее гулять-то…
— Ах, вона чо! — взгорланил в негодовании князь, — Погулять, значит, дюже хоцца!.
Да — цоп обоих лоботрясов за ухи! Крутанул их безо всякой жалости и вверх на пол-локтя задрал.
— Ой-ёй-ёй! Отпусти, паря! — заскулили в один голос оба негодяя, — Оторвёшь ухи-то на фиг!
Попытались они было из Буршиных рук-клешней повырваться — да куда там! Как словно два щенка они оказались пред волкодавом!
Попёр их Бурша к околице, при том приговаривая:
— Придётся вам, братовья, чуток со мною погулять! А моя сестра не для вас, раздолбаев нахальных!
А как вывел он их на улицу, то за шкварники живо перехватил и так тряханул знатно, что у болванов зубы даже заклацали.
— Ну вот что, близнюки шкодливые, — суровым тоном витязь им выговорил, — Чтоб сюда более носу не совали, ясно? За Малюту вы теперь оба предо мною отвечаете. Если хоть волос с её головы упадёт, то вам сильно за то не поздоровится! Врубэ?!
Гуляйка с Буданкой головами быстро закивали и вразнобой согласно с данным указанием забормотали. Хмель же из их головёшек пустых вмиг повыветрился. А Буривой от себя их поразворачивал, да таких пендюлей им по очереди под зад засобачил, что те отскочили от него, словно мячики, да и задали по улице стрекача.
Только их наш князь и видал.
Возвернулся он в хату тотчас и, не слушая от хозяев благодарности, завалился на свой тюфяк, где и заснул сном богатырским почти что сразу.
А утром рано встал он ото сна, у колодезя быстро умылся и в путь-дорогу заторопился. Шёл-шёл, топал-топал и к полудню пришёл в одно большое село, называемое Белица. Оттуда до Арконы было с полдня всего пути. Прошёл Бурша по улице главной вперёд, смотрит — толпища на площади в центре села собралась в числе немалом. Он — туда, глядь — ёлы-палы! — никак судилище там происходило над неким схваченным старцем? Пригляделся Бурша повнимательнее — а то ж Богумира-слепца судили, великого мастера-гусляра и всенародного певца-сказителя!
Протолкался Буривой поближе к серёдке и видит, что на площади находится дружина вооружённая, а на дубовом резном стуле восседает бояр какой-то незнакомый, на вид дюже уж грозный и на рожу превесьма жестокий.
— …таким образом, — драл горло один из воев, глашатаем видимо назначенный за глас свой зычный, — бродяга Богумирка признаётся виновным во всём целиком и полностью! За свои непотребные песенки супротив княжеской власти приговаривается сей горлопан… — и воин сделал внушительную паузу, обведя притом присутствующих злобным взглядом, — к ста ударам карающего хлыста!
По толпе прокатилась волна возмущённого ропота, воплей и ора.
— Да разве ж можно так над древним стариком измываться! — послышался из гущи людской голос несогласный, — Ведь он же точно брыки откинет от ста ваших горячительных!
