Про Дуньку, которую знали все - [2]

С мнением Нинель Аркадьевны по поводу своей персоны была полностью согласна. А что?! Все диктанты и контрольные она, Дунька, писала на пятёрки. Придраться было не к чему. Елена Сергеевна только руками разводила: «Как ты, Цыганова, умудряешься с контрольными справляться? Ведь слушаешь урок вполуха!»

А ещё Дунька отличалась от своих одноклассников тем, что никого и ничего не боялась. Ей смешно было наблюдать за тем, как реагировал класс, когда учительница вдруг повышала голос. У одних тут же вжималась в плечи голова, у других, наоборот, неестественно выпрямлялась спина, у третьих испуганно вытягивались лица. И буквально все сразу примерно складывали на парте руки. А Дунька, посмеиваясь, только резво крутила головой.

Она всегда вела себя так, как считала нужным. По словам всё той же бабы Зои, в зависимости от того, «какая шлея под хвост попадёт». Её даже к психиатру мать водила. Причём самым хитрым образом. Дуньку тогда мучил сильный кашель, прямо душил по ночам. В горле свербило и щекотало так, что спать не могла. И если бы не этот противный кашель, в поликлинику мать бы её не затащила.

Толстый коротышка, с рыжими усами и веснушками на крупном носу, очень похожий на отъевшегося кота Базилио, в белоснежном, как на сказочном Айболите, халате, долго разглядывал её с нескрываемым любопытством. Потом наконец насмешливо спросил:

— На голову не жалуешься?

— Не-а! — мотнула головой Дунька. — Что мне на неё жаловаться? Голова как голова, и даже получше, чем у многих.

— А ведёшь себя почему так бесцеремонно?

— А тебе что? Сам за своей головой следи.

Тот хмыкнул и потёр рукой свой двойной, очень похожий на свинячий, подбородок.

— Я — врач. И могу положить тебя в больницу. Не в простую… а в психдиспансер. Вот вызову сейчас санитаров, и они наденут на тебя смирительную рубашку. Будешь знать тогда!..

— А что я сделала?! — вытаращила на него глаза Дунька.

— И вообще, — продолжал коротышка, — я намного старше тебя, пожалуй, уж в прадедушки гожусь. Так что потрудись обращаться ко мне уважительно — на «вы».

Но Дунька пропустила это мимо ушей.

— Если ты такой старый, почему работаешь? Давно на пенсию пора. И при чём здесь санитары? Я ж не буйная…

— Язык у тебя больно длинный! И правилам школьным не подчиняешься!

Он хотел было и дальше поучать её, но Дунька оборвала:

— Школа не армия! Это в армии солдаты генералам подчиняются. К тому же я девчонка.

— Тем более! — сразу прицепился к слову доктор. — А ведёшь себя хуже хулиганистого мальчишки!

— О-ой! Началось! — артистично закатила она глаза. — Придумал бы что-нибудь новенькое! Это мы уже проходили!

Но, видно, ничего новенького этот Айболит придумать не мог, чвакал губами и буравил её своим насмешливым взглядом. Дунька отвернулась к окну, всем видом своим демонстрируя, что потеряла всякий интерес к этому никчёмному разговору. А тот вдруг свёл лохматые брови.

— Слушай сюда! — пикой нацелив на неё свой толстый указательный палец, сквозь зубы процедил он. — Ещё раз тебя ко мне приведут — упрячу в больницу, в одиночную палату. Твоя попа взвоет от уколов. Будешь спать целыми днями, чтобы нормальным людям жизнь не отравлять. Поняла?! — Да ещё приблизил свои рыбьи немигающие глаза к сáмому Дунькиному лицу.

Дунька брезгливо отпрянула.

— Фу! Страшный-то какой! Давно на себя в зеркало смотрел?!

Рыбьи глаза психиатра мгновенно сузились, а потом и вовсе закрылись. Лысая голова бессильно склонилась набок, как это делает со своим гребнем петух. И Дунька тотчас высмотрела, что веки у мужика были почти без ресниц. Опалил он их, что ли? Или от старости сами выпали? А вот из уха, наоборот, волосы торчат, кисточкой. Чудеса, да и только!

Тут врач снова ожил, двумя руками крепко обхватил Дунькину голову, да так проворно, что она не успела отскочить в сторону, и угрожающе выдохнул:

— Хватит выпендриваться! Уймись! А не то миллион проблем наживёшь! Поняла?!

— Ничего не слышу!! — во всё горло завизжала Дунька. — Ты ж своими лапищами мне уши-то закрыл!

Тот, убрав руки, хохотнул, щёлкнув её по носу:

— Что надо — услышишь. И знай: не таких усмиряли!

При этом хотел ещё потрепать Дуньку за ухо, но она, угадав его коварные намерения, опередила Айболита, машинально выставив локти вперёд. Локти упёрлись в его тугое брюхо. И тут Дуньку, как всегда, понесло. Прижавшись ухом к его большому животу, похлопала по нему рукой, приговаривая:

И бежит Айболит к бегемотикам,

И хлопает их по животикам… —

А когда доктор, опомнившись, оттолкнул её от себя, Дунька тут же смерила его ехидным взглядом: — Что брюхо-то отрастил?! Как беременный! Жрать надо меньше!

— Ну ты и хамка! Совсем зарвалась!

Его глаза налились кровью и сразу из рыбьих превратились в свинячьи — острые, пронзительные. Дунька продолжала защищаться, пустив в ход четверостишие:

Я такое обращенье

Ненавижу! Не терплю!

Потому от возмущенья

Издеваюсь и хамлю!

Но Айболит не расплылся в предательской улыбке, как это делали другие взрослые, а, насупившись, двинулся на неё. И тут Дунька вспомнила, чему учили её главари школьной тусовки Дятел и Шмыга: «Лучшая защита — это нападение!» Тотчас сделала страшные глаза и перешла на крик: