— Замолчите! — завопил Ксиурн. — Заткнитесь! — «Ангел, спаси и сохрани…» — При чём тут я? — «Да будет воля твоя…» — Зачем вам вообще сдалось это адское отродье? — «Ибо есть царствие твоё…» — Замолчите, я не могу вас больше слушать! Я же ничего не могу сделать! — «И сила и слава во веки веков…»
И не помня себя от боли, которую ангел-хранитель мальчика Бори обязан был разделить со всеми, кто молился за заблудшее дитя, Ксиурн прямо через крышу бросился в подвал. Он упал на колени и стал царапать бесплотными пальцами землю в центре почти стёршейся пентаграммы.
И ударом, распластавшим его по полу, сверху упало сокрушительное:
«Аминь…»
— Хот! Забери меня отсюда! — рыдал Ксиурн. — Заберите меня, кто угодно! Возьмите обратно в призыв! Я же не знал, что боль от невозможности совершить большое зло — ерунда рядом с болью от невозможности совершить маленькое добро! Я не знал, что быть ангелом на Земле настолько мучительнее, чем самым захудалым демоном в Аду! Хот, где ты!..
Но пентаграмма на полу равнодушно молчала.
