Призывники - [2]

Опустившись на тёплые камни мостовой, Хот с ненавистью посмотрел вверх, как будто мог что-то увидеть сквозь покров чёрно-жёлтых туч. Затем он набрал воздуху в грудь, опасливо огляделся по сторонам и, никого не увидев, изрыгнул длинную фразу:

— Пх'нглуи три раза мглв'нафх козлом драного Ктулху в Р'льех через вгах'нагл фхтагн![1]

И только выразив таким образом свои чувства, Хот принялся за свой внешний вид. Первым делом он щёлкнул по рогам, и те с мелодичным звоном растаяли в воздухе. Потом он намотал на руку хвост, с болезненной гримасой выдернул его, скатал в клубок и вытер им лицо и грудь. Избавившись от козлиной морды и женских сосков, Хот принял внешность привлекательного молодого человека в чёрном форменном костюме. Напоследок он парой нервных движений сбросил с ног копыта и направился в призывную часть.

Во всём теле медленно утихала боль. Хот уже привык к ней: она возвращалась всякий раз, когда демон, способный разрушать миры, был вынужден вместо этого выполнять столь мелкие и глупые задания, как сегодня.

Проходя под аркой массивных ворот с потемневшими буквами «Ламед-Вав-Коф», Хот с неудовольствием посмотрел на корявую надпись, в очередной раз появившуюся на камнях. Какой-то умник считал своим долгом рисовать её снова и снова. «Lasciate ogne speranza…»[2] Неужели кто-то мог предположить, что это смешно?

Настроение у Хота портилось с каждым шагом, и до боли знакомая картина, развернувшаяся внутри части, совершенно его не улучшила.

У стены друг к другу жались полупрозрачные бестелесные создания, на первый взгляд почти не имеющие отличий. Они дрожали, словно от едва ощутимого ветра — но на самом деле оттого, что на них наседали три гораздо более приметные твари.

— Значит так, духи бесплотные, — клекотала огромная бесформенная масса, усеянная щупальцами, — крутитесь как хотите, а завтра на обеде добудьте у Дагона двойные порции. У Йога завтра последний призыв, а потом — в инкарнатор. Так вот он закатывает гулянку. Не будет харчей — в следующий призыв отправитесь вертеть столы у спиритов!..

— Не отправятся, — хмуро сказал подошедший Хот. — Я вам сто раз говорил: моих духов не трогать. Двух циклов не прослужили, а уже копыта веером. А Йогу можете передать, чтоб не замахивался на чужое, а то до инкарнатора может и не добраться.

— Хот, что ты как… — проурчала другая тварь.

— Vade retro,[3] — устало бросил тот.

Чудовища переглянулись и с мрачным видом удалились. Их примеру последовали и духи, растворившись прямо в воздухе. Лишь один из них остался на месте, благодарно-заискивающе глядя на Хота.

— Когда ты уже сможешь сам постоять за себя, Ксиурн? — вздохнул темноглазый. — Я только что нажил себе неприятности с Йог-Сототом, а это сволочь ещё та. Моего цикла призыва, а уже в инкарнатор пробился. Мне до воплощения ещё служить и служить…

— Нас в части много, — попытался подбодрить приятеля Ксиурн. — И призывают нас по-разному… Вон в части «Тет-Ламед-Коф» всего два демона… и девять духов при них.

— И что? — огрызнулся Хот, упорно не желавший подбадриваться. — Тамошнего главного вообще ни разу не призывали; конечно, он же у нас «за Краем Мира»! И при этом он в части единственный воплотился, а остальные только на него и пашут!.. И всё равно у них легче. Нормальный мужик их создавал — этот, как его… Тл… Тлк… А у нас в «Ламед-Вав-Коф» пока цикл отработаешь, семь потов сойдёт. Целая орава уже служит, и это ещё не все комиссию прошли. Ох, встретил бы я его…

— Кого? — недоумённо переспросил призрак.

— Да эту заразу, — рыкнул Хот, — которая нас всех выродила. Лвк… Лв… Да ну его в Р» льех, не выговоришь.

— Что поделаешь, — грустно сказал Ксиурн. — Так заведено. Вон ты уже и не дух, здесь уже воплотился, ещё цикл — и на земле воплощение получишь. А я вот…

— Что, — усмехнулся Хот, — в призыв ещё не ходил?

— Какой там, — поёжился призрак, — я и от комиссии-то едва отошёл. До сих пор кабинет Абхота не могу забыть…

Призывник так дёрнулся, что едва не рассеялся в воздухе. Воспоминание было ещё слишком свежо.

Ксиурн робко материализовался по ту сторону двери, обитой чёрной, неизвестно чьей кожей. Его нерешительный взгляд пробежал по голым стенам и лишь потом наткнулся на огромную лужу серой, пульсирующей жижи на полу. Этой лужей и был Абхот.

— Заключение давай сюда, — прозвучал в голове у Ксиурна полуголос-полухрип, полный бессмысленной злобы. В тот же миг в середине лужи вспух большой пузырь и лопнул, выплюнув трёхголовую крысу. Тварь забарахталась в серой грязи, пытаясь выбраться, но была ухвачена цепкими щупальцами и утащена обратно в чрево Абхота. Послышался приглушённый писк, чавканье и сытая отрыжка.

Ксиурна передёрнуло, но он совладал с собой и бросил в лужу принесённый с собой лист пергамента с рассыпанными по нему мелкими значками.

— Ещё один, — сразу два пузыря извергли козлиный череп на тонких ножках и спутанный клубок кольчатых червей; Абхот явно был вне себя от ярости. — «Ламед-Вав-Коф» и так переполнена, а тут что ни день, то новое отродье!.. Кем тебя записали? Внешним Богом? Наверное, радость так и прёт, а? Думал, тебя сразу воплотят, отправят наверх, а там людишки тебе храмы воздвигать станут? Ну так из тебя эту дурь быстро выбьют. Отслужишь четыре полных цикла — в инкарнатор отправишься, на воплощение. В конце второго получишь временную шкуру. А до тех пор — будешь духом бесплотным по части летать! И чтоб каждого, кто хоть два цикла отслужил, слушался, как Господа Сатану! А будешь ерепениться — экзорцирую!