Призыв - [13]

Уиллер рос, зная, что его мать проклята и попадет в ад. Вообще-то большинство женщин попадут в ад. Отец помог ему это понять. Большинство женщин были безнравственными. Их интересовал только секс. Все, чего им хотелось, – утолить неугасимое пламя, таившееся у них между ног. Они, как животные, были рабами телесного вожделения.

Уиллер никогда не видел фотографий своей матери, пока не умер его отец, а когда он, наконец, узнал, как она выглядела, его удивило, что она была вовсе не похожа на коварную искусительницу, каковой ее изображал отец. Уиллер всегда думал, что она похожа на женщину-вамп, одну из этих пухлогубых распутниц, которые отираются возле баров на Седьмой улице: размалеванных девиц с огромными грудями в обтягивающих платьях, подчеркивающих округлости распутных тел. Вместо этого его мать выглядела как какая-то невзрачная библиотекарша – заурядная, обычная чуть полноватая женщина среднего возраста.

Он сжег эту фотографию, бросив ее в огонь вместе с пачкой перевязанных резинкой старых писем, которую обнаружил в ящике отцовского комода.

Никогда нельзя судить по внешности. Это была одна из вещей, которым Уиллера научил отец. Никогда не знаешь, что скрывается за внешностью, что люди прячут под своими масками, каковы они на самом деле изнутри. Это может видеть только Господь.

Но со временем Уиллер обнаружил: он научился видеть, что скрывается под маской, и заглядывать людям в душу, проникать сквозь фасад к их истинной сущности. Это был дар, которым наделил его Господь, награда за его заслуги в распространении Слова Божия.

А теперь Иисус удостоил его личного посещения. Это начало нового дня.

Уиллер снова посмотрел на церковь, а потом на Дейвиса, стоявшего рядом с ним. Координатор реставрации был одним из этих ложных христиан: маска благочестия и покорности скрывала проклятого гуманиста, каким он был на самом деле. Уиллер усмехнулся про себя, и на сердце у него потеплело. Этот мужчина скоро узнает свою подлинную цену.

Дейвис закончил вычисления на своем маленьком компьютере-наладоннике и поднял глаза на Уиллера.

– Самый ранний срок, когда мы сможем ее перевезти, – это следующая пятница, – сказал он.

Уиллер кивнул.

– Отлично, – сказал он улыбнувшись, и добавил, продолжая кивать: – Следующая пятница – отлично.

По понедельникам ресторан был закрыт. Даже таким трудоголикам, как ее родители, был нужен день отдыха, день для себя, и поскольку они не могли отдыхать в субботу или воскресенье – это были два самых занятых дня недели, – они закрывали ресторан по понедельникам.

Это был день, когда Сью позволяла себе выспаться.

Теперь она лежала в кровати на боку, свернувшись калачиком, и глядела на висевшую на стене в рамке репродукцию картины Сарджента. Джон уже встал и собирался в школу. Она слышала, как он чистит зубы в ванной. Издалека, с кухни до нее доносился звон кастрюль и ритмичные отрывистые звуки голоса матери, пытавшейся подпевать радио.

Обычно ей нравилось полежать некоторое время после пробуждения, наслаждаясь мирным переходом от сна к бодрствованию; ее ум работал четко, потому что его ничто не отвлекало, пока тело все еще наслаждалось комфортом и дремало. Но сегодня она ощущала какое-то беспокойство, и у нее не получилось расслабиться и полежать под одеялом. Девушка села и потянулась. Оглядела свою комнату. Ее взгляд задержался на репродукциях картин импрессионистов, висевших на стенах, на резном старинном комоде, на прикроватной тумбочке, покрытой кружевной салфеткой. Ее комната более чем что-либо иное подчеркивала и символизировала различия между ней и остальными членами ее семьи. Сью украсила комнату в соответствии со своими собственными, самостоятельно приобретенными эстетическими стандартами, на которые повлияли прочитанные ею книги и просмотренные фильмы. Остальные комнаты дома были заполнены подушками и ковриками кричащих цветов, поддельным резным нефритом и безвкусными фигурками Будды. Все это была дешевая имитация китайской культуры, приобретенная в сувенирных магазинах, предназначенных для американских туристов, но с энтузиазмом покупавшаяся ее родителями.

Ее комната была другой.

Если бы реинкарнация душ существовала, думала Сью, то в предыдущей жизни она была английской женщиной викторианской эпохи.

Встав с кровати, девушка подошла к шкафу с одеждой. Она еще не решила, что будет делать сегодня. Ей казалось, будто она что-то планировала – по крайней мере, у нее было такое чувство, – но, как ни старалась, не могла ничего вспомнить.

Девушка сняла свой халат с крючка на двери кладовки и надела его.

Родители обычно использовали этот день для поездок за покупками и работы по дому. Сью же читала, смотрела телевизор или сама отправлялась за покупками, хотя всегда испытывала чувство вины из-за того, что не делает ничего полезного. Через два года после окончания школы она все еще не привыкла к тому, что у нее появилось настоящее свободное время и ей не нужно больше делать домашних заданий или проектов, срок сдачи которых уже подошел.

Ей все еще хотелось над чем-нибудь работать, и она пыталась писать, рисовать, творить, но вместо этого позволяла себе лениться и целый день ничего не делала, а просто сидела дома.