Призыв Духа - [8]

Когда апостол Павел пишет: «Те, которые Христовы, распяли плоть со страстями и похотями» (Гал. 5, 24), он хочет сказать, что только распятие верующего, ступившего на путь очищения, отражает красоту Спасителя. Вне такого распятия «похоти» христианина превратятся в гнет для других. Далее апостол говорит: «А я не желаю хвалиться, разве только крестом Господа нашего Иисуса Христа, которым для меня мир распят и я для мира» (Гал. 6, 14). Этим он напоминает нам, что верующий должен радоваться своему распятию, ибо оно делает его независимым от мира, и потому его господином. Напротив, если верующий даст себя увлечь невоздержанности, — а властолюбие — один из ее видов, — он может хвалиться лишь скорбями, которые причиняет другим. Верующий не ищет креста с горячечным безумием; крест сам ищет его, злые люди жестоко уязвляют его, не спрашивая позволения. Это не значит, что христианин должен наслаждаться преследованиями и не в праве сопротивляться несправедливостям и притеснениям, объектом которых он может стать, — отцы–мученики не раз восставали против воли императоров, — но истинный христианин знает, что мирские люди желают его гибели и что таков его удел на земле живых. Он пытается научить их свободе, зная притом, что истинная свобода — та, которая в истине и правде освобождает и восхитившего ее, и других людей, — великая редкость, ибо она — дочь евангельской веры, живущей во всепоглощающем служении и в непрестанном труде. У кого есть опыт этой свободы, те опасаются за нее, ибо знают, как она хрупка. Они осознают, что поиск этой свободы не кончится никогда и что никакое общество не сможет считать ее обретенной. Ибо правительства часто склонны не придавать значения текстам, а демагогия дает волю злобе и ненависти. Одна трагедия следует за другой, так что всегда необходимо, по мере возможного, пытаться обеспечить свободу на уровне законодательства и государственных структур.

Истинная поддержка наша — в Боге. В Нем мы ищем первых плодов новой жизни. В эти сумрачные времена, когда нас всякий день притесняют и «домашние», и соседи, мы не можем больше обольщаться обещаниями и продолжать увлекать ими других. Мы с Христом словно стоим на шаткой скале, действуя — и видя, как действуют другие — слабо, бессильно. Мы умаляемся, «чтобы дать пройти гневу Господню», когда страдания мира пригибают нас, но и поднимаемся к вершинам надежды, цепляясь за былинки, которые Господь не перестает нам посылать. Так идет наша жизнь, и так будет до конца времен, до второго и славного пришествия Христова.

Если, предстоя Кресту, мы хоть на мгновение забудем о грядущей победе, значит, мы соглашаемся с тем, что страдание спасает, тогда как наверняка знаем, что оно — лишь выражение нашей осужденности, экзистенциального падения. Останавливаясь духовно перед Крестом, мы не должны видеть в нем лишь орудие казни Спасителя; созерцая Крест, мы поклоняемся ему, ибо благодаря ему вселенную наполнила радость.

Вот почему в византийском искусстве Распятый первоначально изображался с открытыми глазами во всей полноте Своей подлинности и реальности — умершим и, однако, Царем: «Ибо надлежало, чтобы Тот, для Которого все и от Которого все, приводящего многих сынов в славу, вождя спасения их совершил через страдания» (Евр. 2, 10). Христа Бог «совершил» — т. е. сделал совершенным в его человеческом естестве — через страдания на Кресте, и Крестом Он был прославлен.

Во время последнего Своего противостояния царству смерти Иисус говорит: «Душа Моя теперь возмутилась; и что Мне сказать? Отче! избавь Меня от часа сего! Но на сей час Я и пришел. Отче! прославь имя Твое!». Ему отвечает глас с небес: «И прославил и еще прославлю» (Ин. 12, 27–28). За этим эпизодом следует очень сжатая речь о свете: «Я свет пришел в мир…» (Ин. 12, 46). И в прощальной речи Учитель развивает эту тему, завершая так: «И ныне прославь Меня Ты, Отче, у Тебя Самого славою, которую Я имел у Тебя прежде бытия мира» (Ин. 17, 5). Значит, эта слава, при воплощении скрытая в человеческой природе, никогда не покидала Господа в Его существе и вновь проявилась в Нем в Его смертный час.

Христос умер не вопреки своей воле, не насильственной смертью. Никто не мог Его принудить умереть. Его враги думали унизить Его, но это Он, из любви, даровал им жизнь. Смерть принесла Ему только честь и прославление. Христос не был побежден смертью. Он добровольно покорился смерти на мгновение, но в то же мгновение освободился и восторжествовал над нею.

Пасхальный гимн напоминает нам об этом: «Христос … сущим во гробех живот даровал». Люди видели смерть, но Он воистину пребывал вне гроба, куда они Его положили. Не через три дня, но немедленно Он смертию смерть попрал и дал тем, кого любит, силу освободиться от нее. Воскресение в третий день — это лишь зримое проявление в определенном и конкретном отрезке времени той вспышки света, которой просиял Христос в великую Пятницу. Перед нами не фильм, в котором образы следуют друг за другом, но спасительная действительность, и проявляется она по–разному. Мы в самом сердце тайны, непостижимой рассудку, и можем лишь всецело преклониться.