Призвание варягов. Норманнская лжетеория и правда о князе Рюрике [изд. 2012 года] - [11]

(таким же образом норманнисты пытались в древнерусских Перуне и Волосе видеть скандинавских Тора и Одина, причем с такой же «научной» обоснованностью).

Взгляды Магнуса стали методологической основой для многих поколений шведских историков. Например, пастор Якоб Гислонис (ум. 1590) в кратком историческом компендиуме по мировой истории «Chronologia seu temporum series…», опубликованном после его смерти в 1592 г., сообщал, что «готы, или шведы» пришли из Скифии в Скандинавию, а оттуда расселились по разным землям и назвались разными именами[9]. Но даже в подобных хвалебных писаниях Гислонис ни словом не упомянул о таких шведских подвигах, как основание древнерусской княжеской династии и древнерусского государства, не названы им были и имена летописных древнерусских князей – все это выходило даже за рамки его необъятной фантазии. Идея об основоположничестве предков шведов в древнерусской истории произрастет от корня шведского готицизма позднее, в XVII в. Латвакангас, внимательно изучавший все факты упоминания русской истории в шведской историографии, отметил, что в шведских учебниках по истории, издаваемых в XVI – первой половине XVII в., собственно России никакого внимания не уделялось, разве что в рамках традиционного курса мировой истории, который преподавался, например, в Упсале или в Обо.

Также и немецкая традиция XVI–XVII вв., или шире – традиция общеевропейская, которой следовала и Швеция, в рамках своих знаний о мировой истории ничего не знала о связи Швеции с древнерусской историей. Имя русов упоминалось либо в контексте фантазий готицизма о «мировых» завоеваниях гото-шведских королей вообще, либо в трудах обобщающего характера с указаниями на генетическую связь московитов с роксоланами (Карион). Сражения против русов упоминались часто вкупе со сражениями против датчан, что наводит на мысль о существовании русов и по соседству с датчанами, на южнобалтийском побережье.

Более того, в это же время публиковались работы немецкоязычных авторов, где говорилось о варягах как населении Вагрии. Выше уже упоминалась «Космография» Мюнстера. Отождествление Мюнстером варягов с ваграми, причем дополненное упоминанием их главного города Любека, не вызвало в европейских образованных кругах никаких нареканий, из чего проистекает вывод: в XVI в. в европейской исторической науке еще не существовало идей о «германстве» варягов. Это тем более очевидно, что Мюнстер был крупным ученым своего времени, Мюнстер был знатоком исторического прошлого Германии, основной задачей труда Мюнстера было отыскание фактов, которыми можно было бы прославить германское имя, и Мюнстер не знал никаких варягов, связанных с «германским» именем. Позднее о варягах как ваграх писал и современник Мюнстера, дипломат Сигизмунд Герберштейн: «…Русские вызвали своих князей скорее из вагрийцев, или варягов…», издавший свои «Записки» через несколько лет после выхода в свет труда Мюнстера[10].

Латвакангас обратил внимание на то, что в трудах немецких историков Слейдануса, Меланхтона, Кариона и др. маститых авторов трудов в области общеевропейской истории, издававшихся в одно время с работами Мюнстера и Герберштейна, не оспаривались сведения о варягах как ваграх, а происхождение русских не связывалось со Швецией. Сведения о варягах Рюрика как выходцах из Вагрии встречались во многих работах западноевропейских авторов рассматриваемого периода. Среди наиболее известных следует назвать имя ректора городских училищ в Новом Бранденбурге/Мекленбурге и Фленсбурге/Шлезвиге Бернгарда Латома (1560–1613). Он написал труд «Genealochronicon Megapolitanum» (1610) по истории Мекленбурга, включая генеалогию Мекленбургской герцогской династии, которая охватывала и правящие роды Вагрии, и Ободритского дома, одним из представителей которых, согласно Латому, был князь Рюрик, сын вагрского и ободритского князя Годлиба[11]. Генеалогические изыскания Латома были продолжены его соотечественником И.Ф.Хемницем (1611–1689), подтвердившим сведения Латома. Вагрское происхождение Рюрика не подвергалось сомнению и в работах немецких авторов XVIII в., в частности таких, как знаменитый философ и математик Г.-В.Лейбниц, составители генеалогических таблиц И.Хюбнер, Ф.Томас, историки Г.Клювер, М.Бэр, Д.Франк, С.Бухгольц и др.[12]

Данные о Рюрике, призванном от варягов/вагров, сообщались и другими западноевропейскими авторами, например, французским историком и натуралистом К. Дюре (ум. 1611) в его «Всеобщем историческом словаре», польским хронистом М. Стрыйковским (род. 1547), главой посольства Священной Римской империи в Москву в 1661–1662 гг., дипломатом А. Майербергом в его книге «Путешествие в Московию», прусским историком XVII в. М. Преторием и др.[13] Иными словами говоря, княжеское вагрско-ободритское родословие Рюрика относилось к числу общеизвестных фактов вплоть до середины XVIII в., когда под влиянием исторического догматизма, овладевшего историософией эпохи Просвещения, были преданы анафеме некоторые источники, не подходившие под модные теории, в том числе и источники о родословии Рюрика. Однако память о Рюрике из Вагрии-Мекленбурга продолжала существовать в устной традиции, что свидетельствует о глубоких местных корнях этих сведений. Доказательством тому служат материалы французского исследователя фольклора К.Мармье, записавшего в первой половине XIX в. во время путешествия по Мекленбургу устное предание о трех сыновьях князя Годлиба, призванных в Новгород на правление