Призраки замка Пендрагон. Ожерелье королевы - [60]

— Милорд, мне кажется, вы сами понимаете, что эти подозрения отнюдь не беспочвенны.

— Что вы имеете в виду? — спросил граф, снова впадая в раздраженный тон.

— Вы не любите Морвина и с удовольствием отдали бы его в руки правосудия на основе имеющихся доказательств, если бы были уверены, что миссис Роско непричастна к этим делам.

— Неправда! — вскричал граф, потеряв всякий контроль над собой. — Как вы можете что-либо утверждать, не имея об этом ни малейшего понятия? Какая самонадеянность — считать, что вам известны побудительные мотивы моих поступков!

Эта внезапная вспышка самолюбия, замешанного на высокомерии, неожиданно открыла мне глаза на графа Гвинеда. Я вспомнил недавно сказанную им фразу: «Человек тем и отличается от животного, что способен увидеть не только очевидное». Если, скажем, тигр видит в своей подруге всего лишь тигрицу, то для человека его возлюбленная — больше, чем человек.

И нет ничего страшнее для этого надменного аристократа, чем признать, что он заблуждался: что его избранница оказалась вовсе не такой, какой он ее себе представлял. Он создал легенду, которая не имеет под собой никакой реальной основы, и теперь гордость не позволит ему пойти на попятный ни при каких обстоятельствах; он будет отстаивать эту легенду вопреки здравому смыслу и даже самому себе никогда не признается, что принял черное за белое.

Поэтому ему и изменяет привычная сдержанность и он впадает в ярость, когда кто-то пытается разоблачить этот миф. И если бы я ему сейчас сказал, что Элен была моей любовницей, он или не поверил бы, или стал бы доказывать, что она действовала не по своей воле, а под воздействием гипноза, и вообще во всем виноват Морвин…

— Примите мои извинения, милорд, — промолвил я с неподражаемым смирением в голосе. — Я действительно сболтнул лишнее.

— Нет, это вы простите меня за мою несдержанность, — сказал граф, снова успокоившись. — Будьте снисходительны. За время вашего отсутствия произошли события, которые выбили меня из колеи.

— Что случилось? Опять покушение?

— Нет, тут совсем другое… Нечто более страшное.

— О Господи! Что же?

— Кажется, я уронил камень, который вызвал горный обвал… Впрочем, это не имеет отношения к нашим делам и вряд ли будет вам интересно. Еще раз простите за мою вспыльчивость. Я не хотел вас обидеть. Знаете, очень многие бранят Элен Сент-Клер, не только вы, поскольку многое говорит не в ее пользу. И я не могу молчать, когда вот так походя осуждают ни в чем не повинных людей. И потом, не всегда надо судить о человеке по его поступкам. Поступки остаются в прошлом, уже отдельно от человека, как состриженные волосы. Надо уметь видеть человека независимо от его поступков, как видит его Господь Бог… Однако нам пора ехать.

* * *

Когда мы сели в машину, была уже ночь. Среди деревьев в придорожной роще рыскал ветер, а на небе время от времени появлялся багровый лик полной луны. В такие ветреные ночи можно наблюдать, как мчатся на восток облака, исступленно, но совершенно беззвучно нагоняя друг друга.

Граф сидел за рулем с неприступным видом каменной статуи, мужественно переживая внутреннюю драму. При взгляде на него создавалось впечатление, что по крайней мере в ближайшие несколько месяцев он вряд ли перекинется с кем-нибудь хоть одним словом. Дорога под колесами извивалась, как живая, стремительно убегая вдаль.

На одном из поворотов граф притормозил.

— Вы ничего не слышите? — спросил он.

— Только свист ветра.

Мы двинулись дальше. Но, проехав с полкилометра, граф остановил машину, молча вылез и, к моему величайшему удивлению, лег на землю. До меня не сразу дошло, что бы это значило. Оказывается, он к чему-то прислушивался, прижавшись ухом к земле.

Потом с озабоченным выражением на лице он вернулся в машину. Проехав несколько метров, мы свернули с шоссе и медленно поехали по полю, подпрыгивая на ухабах. Потом снова остановились.

— Надо немного подождать, — сказал граф, вылезая из машины и пристально вглядываясь вдаль — туда, где дорога исчезала за горизонтом.

Влажный западный ветер пронизывал до костей, поле казалось заброшенным и диким, и как-то несуразно выглядели темневшие кое-где фантастические очертания деревьев и кустарников. Такие пейзажи человек видит во сне: он стоит растерянный, терзаемый смутной тревогой, а со всех сторон приближаются змеи.

Что ему остается делать в подобных обстоятельствах? Закурить и сдаться на милость судьбы.

Но едва я сделал пару затяжек, как граф бросился ко мне и попросил меня не курить несколько минут. Пришлось скрепя сердце загасить сигарету.

Наконец и я уловил звуки, к которым прислушивался граф. Это был глухой ритмичный шум. Он становился все громче, и уже можно было разобрать, что это стук копыт.

По дороге быстро приближалось облако пыли. Оно двигалось с невероятной скоростью и через несколько мгновений уже окутало нас густой пеленой. И тут я почувствовал, что это вовсе не пыль, а какой-то удушливый дурманящий дым, отдаленно похожий по запаху на фимиам.

И в этом облаке я вдруг отчетливо различил силуэт всадника, бешеным галопом мчавшегося по шоссе. И не успел опомниться, как облако уже исчезло за горизонтом.