Призраки Северной столицы. Легенды и мифы питерского Зазеркалья. - [59]

Иногда, если верить городскому фольклору, в снежном вихре декабрьских вечеров эта выразительная живая картина мистическим образом вдруг распадается. Затем в сквере появляются вельможные призраки. Оживает и сам монумент императрицы Екатерины II. Государыня торопливо сходит с величественного пьедестала, чтобы вернуть на свои места подгулявших и расшалившихся сподвижников.

Виртуальные призраки

Из всех крупнейших городов мира, население которых превышает один миллион человек, Петербург – самый северный. Он находится на 60-й параллели, в мировой системе географических координат расположен севернее Новосибирска и Магадана, всего на два градуса южнее Якутска и находится на одной широте с северной Камчаткой. Шестидесятая параллель, некогда воспетая впавшими в неизлечимую романтику поэтами-песенниками, по авторитетному мнению специалистов, считается «критической для существования человека». По их утверждению, именно здесь возникает «крайнее напряжение ума и психики, когда благодаря рубежным состояниям нашего существования – сну, бреду, лихорадке – границы этого мира и мира иного, потустороннего стираются». – Все двоится и начинается «искушение разума и искушение разумом», способствующее развитию неврозов и некого «шаманского комплекса», при котором отличить оригинал от его двойника, отраженного то ли в зеркальных стеклах витрин, то ли в мутных зеркалах петербургских каналов, невозможно. Это клиническое состояние усугубляется еще и тем, что климат Петербурга в значительной степени определяется болотистыми испарениями, миазмами, насквозь принизывающими все существование обитателей приневской низменности. Неслучайно несчастный, отчаянно балансирующий на грани этого «шаманского комплекса», знаменитый герой ранней повести Ф. М. Достоевского «Двойник» Яков Петрович Голядкин именно в Петербурге, да еще и на набережной Фонтанки, впервые сталкивается со своим двойником, господином Голядкиным-младшим. Вся эта печальная история, названная Достоевским «петербургской повестью», заканчивается для бедного чиновника казенной квартирой с отоплением и светом, то есть обыкновенным сумасшедшим домом, и это очень напоминает известную уже нам судьбу пушкинского знакомца, закончившего свою жизнь в специальном отделении для умалишенных Обуховской больницы.

Болезненный призрак господина Голядкина не единственный виртуальный герой, рожденный воображением петербургских писателей. Достаточно вспомнить малолетнего Витушишникова, чей «героический» поступок по спасению тонущей крестьянки, отмеченный вниманием императора Николая Павловича и памятной доской на полицейской сторожевой будке, был, как утверждает Юрий Тынянов, от начала до конца придуман усилиями пишущей братии и раздут до мифологической героики в низовой, народной культуре.

Столь же невероятной в контексте нашего рассказа выглядит история вымышленного поручика Киже, рождением которого мы обязаны исключительно болезненному воображению императора Павла I. Легендарный герой петербургского городского фольклора родился из анекдота в непредсказуемую эпоху, когда, засыпая с вечера, большинство служивого люда не знало, каким государственным сюрпризом, оформленным в виде высочайшего указа, встретит рассвет. Суть этого анекдота сводилась к курьезной описке штабного писаря, который в одном из ежедневных приказов по гарнизону обыкновенное и привычное словосочетание «прапорщики же (далее шли фамилии) в подпоручики» написал в две строки, разбив слово «прапорщики же» на слоги. При этом, вероятно, на миг отвлекшись от нудного занятия, вторую половину слова начал с прописной буквы «К».

Приказ лег на стол государю. Павел в то утро нервничал, читал второпях и, увидев слова «Ки же» в ряду других армейских фамилий и не заметив пробела между слогами, начертал резолюцию: «Подпоручик Киже в поручики». На другой день поручик был произведен в штабс-капитаны, на третий – в капитаны и так далее, вплоть до генерала. Замешательству штабных офицеров не было предела. Никто не решался признаться в ошибке и возразить императору.

В оправдание собственной беспомощности по всей России искали хоть какого-нибудь офицера с такой экзотической фамилией. Случайная и вполне объяснимая досадная ошибка полуграмотного писаря привела в действие хорошо отлаженную бюрократическую машину. По всей стране, обгоняя друг друга, летели фельдфебели. Писались и подписывались приказы и распоряжения. Каждый шаг всякого исполнителя доводился до сведения вышестоящего начальника. Все было подчинено одной лишь возможной прихоти капризного государя. А вдруг этого Киже потребуют к императору?

Так оно и случилось. Но когда наконец мифического «Киже» будто бы нашли, было уже поздно. Павел потребовал «генерала Киже» к себе немедленно. Выхода, казалось, не было никакого. И тогда кому-то в голову пришла спасительная мысль, которой тут же воспользовались. Императору доложили, что генерал Киже неожиданно умер, на что Павел I, если верить фольклору, задумчиво ответил: «Жаль, хороший был офицер».

Через несколько лет в Петербурге появился еще один виртуальный призрак, прописанный городским фольклором в параллельном мире. Внешний вид этого мифического героя был несколько необычен и даже невозможен, однако удивительно то, что это ровно никого не смущало. Впрочем, все по порядку.