Призраки Северной столицы. Легенды и мифы питерского Зазеркалья. - [25]

По другой легенде, накануне наводнения ее все-таки вывели из Петропавловской крепости, и она долгое время томилась вместе со своим ребенком в подвалах загородного дворца Потемкина на левом берегу Невы. К концу XIX века покинутый к тому времени дворец обветшал, крыша его обрушилась, все пришло в крайнее запустение. Только таинственные тревожные тени пугали редких и случайных посетителей. В ночном сумраке старинного парка слышались стоны. Иногда появлялся загадочный призрак молодой женщины с ребенком на руках.

В городском фольклоре об этом ребенке сохранилась своя легенда. В самом начале XIX века сыном Таракановой считали генерал-майора Александра Алексеевича Чесменского, служившего в конной гвардии. Правда, это легко опровергалось сопоставлением дат из биографий предполагаемых отца и сына. Генерал-майор не мог быть сыном графа Алексея Орлова-Чесменского. Вводили в заблуждение отчество и фамилия, но этого, понятно, было недостаточно.

Чуть ли не через сто лет после всех этих событий на выставке живописи в Академии художеств петербургская публика познакомилась с картиной художника К. Д. Флавицкого «Княжна Тараканова». Воображение зрителей поражала женщина, стоящая на тюремной койке, с безнадежным отчаянием ожидающая своей гибели от хлещущей сквозь железную решетку в окне воды. Огромные крысы – единственные свидетели трагедии – мечутся, пытаясь спастись от прибывающих вод в ногах всеми забытой арестантки. Картина производила неизгладимое впечатление, воскрешая в памяти забытую страницу давней истории.

К тому времени у историков накопилось достаточно материала, чтобы опровергнуть слухи и не оставить камня на камне от печальной легенды о «потоплении» княжны Таракановой. И в этих условиях сам факт появления картины Флавицкого и интереса к ней весьма знаменателен. В народном сознании княжна Тараканова осталась романтической героиней – красивой молодой женщиной, да еще оболганной, оклеветанной жертвой вероломного коварства и уже потому любимой народом. И тут ничего не поделаешь. Симпатии простого народа оставались неизменно на ее стороне.

До наших дней дошли еще две легенды, бытовавшие в Петербурге в середине XIX века. Согласно одной из них, княжна Тараканова была похоронена там же, в Петропавловской крепости, в треугольном садике внутри Алексеевского равелина. Старые люди указывали место, где еще можно было разглядеть невысокий холмик. По другой легенде, принцесса Владимирская княжна Елизабет Тараканова вовсе не умерла от чахотки и не затоплена никаким наводнением, а до сих пор ходит по Санкт-Петербургу.

И еще. В 30 километрах от Петербурга, на левом берегу Невы, расположен поселок Пелла. В свое время здесь находилась усадьба известного петербургского меломана Мартынова, который будто бы выиграл Пеллу в карты. В 1780-х годах хозяином Пеллы стал действительный тайный советник Иван Иванович Неплюев, у которого и приобрела усадьбу Екатерина II, чтобы подарить ее своему любимому внуку, будущему императору Александру I.

Этимология загадочного названия поселка не вполне ясна. Одни связывают его с понятием «поле», или рыхлая, мягкая земля, известным в группе прибалтийских языков. Другие – с древним названием сельскохозяйственной культуры финнов – льном. Во всяком случае, название Пелла было известно еще задолго до основания Петербурга. Однако, согласно петербургскому преданию, Пеллой эта местность названа Петром I в честь одноименного пролива между двумя маленькими островками на Ладожском озере. Но есть и другое предание. Будто бы имение так названо Екатериной II в честь древней столицы Македонии Пеллы, где родился великий полководец древнего мира Александр Македонский. Этому легко поверить, если вспомнить амбициозный Греческий проект, согласно которому Екатерина собиралась возвести своего внука на византийский престол.

По свидетельству современников, «дворец в Пелле состоял из нескольких отдельно стоявших строений или павильонов, в одном из которых жила государыня, в другом помещался ее двор. Между ними стоял огромный дворцовый комплекс. По сторонам дворца шли службы, кухни, оранжереи, сараи и т. д. – все эти постройки были соединены галереями, арками, колоннадами, так что при въезде составляли как бы одно огромное здание». При Павле I все это разобрали, а строительный материал использовали при возведении Михайловского замка. Случайно уцелела одна колоннада с башенкой, бывшая, по преданию, конюшней или птичьим двором.

Развалины старинного замка овеяны суеверными преданиями. Здесь среди деревьев старого парка мелькает призрак молодой женщины с ребенком на руках, слышатся стоны и крики, а по ночам на вершине башни появляется убитый горем старик. По преданиям, «это бродят жертвы властолюбия и необузданных страстей великолепного князя Тавриды. Старожилы уверяют, что здесь будто бы томилась со своим ребенком несчастная княжна Тараканова».

Между тем таинственный призрак княжны, если верить фольклору, и в самом деле, начав свое загадочное существование в Петербурге еще при жизни самой Елизабет Таракановой, благополучно пережил ее таинственную смерть в казематах Петропавловской крепости и в конце концов переселился в Москву. В самом начале XIX века в келейном безмолвии московского Иоанновского монастыря тихо доживала свои дни престарелая монахиня Досифея, светское прошлое которой было покрыто таинственным мраком неизвестности. Время от времени по Белокаменной расползались темные слухи о том, что в монастыре живет некая княжна Августа Тараканова, которую еще в прошлом веке заточила сюда императрица Екатерина II, усмотрев в ее поведении серьезную угрозу престолу. Некоторые знающие люди говорили, что да, это та самая Тараканова, но в монастырь она удалилась сама, добровольно, чтобы «не сделаться орудием в руках честолюбцев». Как бы то ни было, но в старой Москве было хорошо известно, что престарелый граф Алексей Орлов, один из самых ярких и могущественных представителей екатерининских времен, под конец своей жизни побаивался ездить мимо того самого Иоанновского монастыря, убежденный в том, что в этих стенах живет жертва его жестокого обмана.