Призраки прошлого - [16]

Дима не мог заставить себя сказать «смерть», даже мысленно. Уже не мог.

Второй шприц, полный темно-коричневой жидкости, гипнотизировал его, притягивал взгляд. Экспериментальный препарат из спор грибов. Пятнадцать минут эйфории, затем – агрессия и мучительное угасание, до следующей дозы, каждая из них – шаг навстречу гибели. Молодой ученый не знал в точности, что испытывает его пленник, но даже от предположения становилось жутко. Острый токсический гепатит, повышенная возбудимость нервных окончаний, если сейчас коснуться его пальцем, несчастный испытает боль, как от удара. Если ударить – может погибнуть от болевого шока.

«Что же мне делать, что делать?» – мысленно спрашивал сам себя Дима и не находил ответа. Он знал, что от взгляда его учителя нельзя утаить ничего. Что будет с ним за ослушание? Доктор Менгеле слишком умен, он догадается о крамольных мыслях своего ученика и расправится с ним очень жестоко, так, что быстрая казнь покажется милосердным избавлением. Но сделать то, что было приказано, не хватало сил.

– Вы в порядке? Какие будут распоряжения? – голос часового выдернул его из мучительной череды мыслей.

– А, что? Я в порядке. Открывайте, заключенного держать на прицеле, но не стрелять без команды. Если бросится, помогите мне, силу применять только в крайнем случае, – Дмитрий тяжело вздохнул и сунул второй шприц в карман.

Женя скорчился на полу и тихо выл от боли. Его тело будто окаменело в неудобной позе, колени были подтянуты к животу, голова запрокинута. Каждая мышца была напряжена до предела.

Молодой ученый опустился рядом с ним на пол, коснулся пылающего лба. Пленник дернулся и взвизгнул, и у юноши больше не осталось сомнений.

– Тише, тише, сейчас, – торопливо зашептал он.

Через несколько минут несчастный погрузился в сон.

– Можете уносить, – кивнул Дмитрий часовому. Потом обратился к Жене – тихо, зная, что не будет услышан: – Это все, что я могу сделать для тебя. Прости меня.

Ученый вышел из камеры и не глядя побрел по коридору, стискивая в кармане полный шприц с экспериментальным препаратом.

Ноги казались ватными, в висках гулко стучала кровь, рубашка неприятно липла к взмокшей спине.

Юноша дошел до кабинета, открыл дверь в маленькую каморку, служившую ему спальней, и без сил рухнул на кровать.

Ему хотелось поговорить хоть с кем-нибудь, но с кем? Сейчас ученый с внезапной ясностью осознал, что у него нет друзей, которые поймут и не осудят. Стоит ему высказать хотя бы одну мысль из тех, что раскаленными углями ворочались в голове, на него мгновенно донесут.

Заключенные и подопытные считают его врагом. Так и есть, кто он, как не изверг и мучитель?

Женя умирает в карцере, Марина спит после нервного потрясения. Куда бежать, с кем посоветоваться, как облегчить измученную сомнениями душу?

Диме было жутко, его трясло. За двадцать два года у него не было ни единой родной души. Он всегда с презрением относился ко всем, кто ниже него, а таковыми были все, кроме Рябушева и Доктора Менгеле. А для своего учителя ученик стал предателем, и расплата не заставит себя ждать.

Дмитрий поднялся, пошатываясь и хватаясь за стену, и направился в одну из камер, закрытых тяжелой дверью с решеткой.

Пленник вздрогнул, потревоженный светом, и проснулся.

– Нет, пожалуйста, не надо… – в ужасе прошептал он, пытаясь забиться в угол.

Юноша захлопнул за собой дверь и сел на пол рядом.

– Я пришел с миром. Выслушай меня, – почти жалобно попросил он.

На него смотрели испуганные, полные муки глаза.

– Я пришел каяться… – тихо сказал Дмитрий. – Я осознал. Прости меня. Знаю, что не простишь, не сможешь, но все равно прошу.

Подопытный облизал потрескавшиеся губы, и ученый протянул ему флягу с водой. Несчастный жадно пил.

– Как тебя зовут?

– Номер сто двадцать два, – выговорил мужчина незамедлительно. Сколько раз он повторял это, зная, что секундная задержка грозит ему новой болью.

Дима вздрогнул, стиснул кулаки, впившись ногтями в ладони. Несколько дней назад он приказал оставить пленника без еды за то, что тот, измученный очередным экспериментом, не сумел повернуться к нему лицом, когда ему было приказано. Сейчас сознание юноши затопил липкий ужас, он не мог поверить, что еще вчера для него это были не люди, а номера, подопытные.

– Не надо. Как твое имя?

Несчастный дернулся, съежился, желая казаться незаметным, но взгляда не отвел, смотрел в лицо мучителю, ожидая разрешения.

– У меня нет имени, – наконец выговорил он. – Меня зовут номер сто двадцать два.

– Господи, что же мы все наделали! – вскрикнул Дима, и из его глаз брызнули отчаянные слезы. – Нет, нет! У тебя есть имя, ты – человек! Почему я раньше этого не понимал?!

Подопытный молча смотрел на него, отупевший и безразличный. Молодой ученый плакал, стоя на коленях перед тем, кого он сам измучил, и умолял простить его. Дмитрий не заметил, как дверь за его спиной открылась, и обернулся лишь тогда, когда лицо пленника на мгновение перекосилось страхом.

Доктор Менгеле равнодушно скользнул взглядом по камере и в упор посмотрел на своего ученика. Его лицо, холодное и злое, исказилось гневом.

– За мной, – коротко приказал он, но Дима не двинулся с места. – Или сразу останешься здесь? Я сказал, за мной!