Призраки отеля «Голливуд», Гамбургский оракул - [37]

Занятое Баллином помещение было стерильно белым. Белые нейлоновые занавески, сквозь которые проглядывало темное небо, белые стены, белый пластик. Здесь царил образцовый порядок. Аккуратно сложенные столбиком книги да стопка чистых страниц на отражавшем заоконный мрак зеркально белом столе. Мун, бессознательно раскрыв лежащий сверху томик, увидел экслибрис: пароходик с мачтой-авторучкой, на вымпеле выведено имя «Д.Баллин». Несмотря на пренебрежительный отзыв о родне, Баллин, без сомнения, дорожил принадлежностью к имени судоходной династии.

Непосредственно к этому помещению примыкал кабинет Магнуса Мэнкупа. Мун шагнул мимо закрытой двери к окну коридора. Прильнув лицом к прохладному стеклу, он бездумно глядел на стоявшее напротив четырнадцатиэтажное здание, похожее на плоский макет. Точная копия дома, в котором жил Мэнкуп. Оно казалось тенью, обретшей объемность и вместе с ней самостоятельность.

Он круто повернулся, чтобы пройти в холл, но запертая дверь притягивала, как магнит. Нехотя он приблизился и замер в почти мистическом испуге. Изнутри доносились приглушенные толстой обивкой крики. Волна мерзкого животного страха пробежала по позвоночнику и ушла обратно, отшвырнутая приступом истерического смеха. Проклятый не выключенный телевизор!

И опять неслышимые шаги по толстой ковровой дорожке, опять мир безмолвия, связанный с реальным лишь тонкой ниточкой шуршащей бумаги и потрескивающей трубки, опять ожидание, в котором принимали участие одни только нервы. Пронзительный дверной звонок прозвучал как избавление.

Они ввалились все разом — комиссар, его помощник, фотограф, врач, сотрудники уголовной полиции.

— Что тут произошло? — спросил Боденштерн, обводя взглядом гостей Мэнкупа.

— Это придется выяснить вам, — подал голос Дейли.

— Иностранец? — спросил с легким раздражением Боденштерн. — Как вы тут очутились?

— Это друзья Магнуса Мэнкупа, журналисты из Америки, — поспешил объяснить скульптор.

— Как вас зовут? — обратился к нему Боденштерн.

— Лерх Цвиккау!

— Профессия?

— Скульптор.

По лбу комиссара прошла складка, он пытался что-то вспомнить. Отвернувшись, он резко спросил:

— Кто из вас первым обнаружил труп?

— Я! — Баллин выступил вперед.

— Вы? — Веки Боденштерна еле заметно дрогнули. Усевшись в кресло спиной к Баллину, он вынул блокнот. — Расскажите, как это было.

— Я находился… — начал Баллин, но комиссар оборвал его на полуслове:

— Я забыл представиться. Криминал-комиссар Боденштерн! А это мой помощник, криминал-ассистент Енсен.

Державшийся до сих пор в тени сухопарый мужчина лет тридцати неловко вышел вперед и, машинальным движением оправив пиджак, поклонился.

Сугубо штатский поклон, интеллигентное пенсне на слишком тонком носу, резавшие слух иностранные термины — решительно все в Енсене раздражало Боденштерна. Не говоря уже о политических взглядах. Правда, Енсен никогда не разговаривал на такие темы, но Боденштерну достаточно было его осуждающего молчания. Он в свою очередь остерегался открыто высказывать свою антипатию, любезно предлагал сигареты, осведомлялся о здоровье невесты Енсена, приглашал на кружку пива. На службе Енсен был идеальным помощником. Сотрудник института криминалистики, перемещенный в гамбургскую уголовную полицию за дисциплинарное нарушение, он с остервенением кидался на отпечатки пальцев, анализы крови, пробы почвы, пороховые тесты, — одним словом, занимался всем тем, что претило Боденштерну. Зато он никогда не вмешивался в тактические ходы расследования и не пытался присвоить себе часть заслуг. Даже в деле Блунгертана, где все, в сущности, решил почвенный анализ застрявшего под ногтем убитого комочка земли, Енсен с подозрительной скромностью предоставил все лавры своему начальнику.

— Продолжайте! — Енсен обратился к Баллину, заметив, что Боденштерн задумался.

Комиссар действительно на миг отключился. Присутствие американских журналистов и радовало, и смущало. Среди коллег бытовала поговорка: «Удачное расследование — ступенька карьеры, хвалебный отклик в прессе — лифт». Однако если Мэнкуп, как он надеялся, действительно убит, присутствие этих американцев осложнит его задачу. Если они друзья Гамбургского оракула, то едва ли захотят понять, кем он был для немцев. И еще одно обстоятельство давило на Боденштерна, заставляя метаться между двумя противоположными чувствами. Сознание, что придется принимать самые энергичные действия, боролось с желанием переложить это бремя на другие плечи.

— Я находился в соседней комнате, — начал Баллин, стараясь говорить спокойно. Это ему почти удавалось, лишь красные прожилки на щеках обозначились явственнее. — Услышал выстрел и выбежал.

— Время? — Боденштерн, не потрудившись повернуться к Баллину лицом, ждал ответа с авторучкой наготове.

— Без нескольких минут двенадцать.

— Чем вы занимались?

— Читал книгу. Мы разошлись по комнатам, ожидая, когда Магнус, то есть господин Мэнкуп, пригласит нас.

— Пригласит для чего?

— Мы отмечали сегодня дебют Ловизы Кнооп в новой роли.

— Вы Ловиза Кнооп? — Боденштерн обратился к Магде.

— Нет, я Магда Штрелиц.

— Вот она! — сказал Енсен почти одновременно с Магдой. Потом с улыбкой добавил: — Я видел вас несколько раз в театре Санкт-Паули.