Призраки ночи - [9]
Голоса их были веселы, но глаза тревожны, а души неспокойны, потому что знали они, что нет защиты против сил ночи и тьмы, а потому следует покориться судьбе и ждать. И лишь всходила зимняя луна и начинала свой медленный путь по небу, в долине вырастала громадная тень. Чья это была тень? Никто не знал. Но она неотвратимо двигалась в сторону крепости Тары. В зыбких руках тени появлялась арфа. Струны рождали мелодию, которая проникала сквозь каменные стены, вливалась в дома. И каждая нота этой волшебной мелодии навевала сон на смертных. Они засыпали один за другим.
И вот тень, этот бесплотный гигант, беспрепятственно проходивший сквозь стены, проскальзывала в пиршественный зал и застывала над спящими. Изо рта её вырывались языки пламени, сжигавшие и сжиравшие потолки, балки, стропила крыши. Многие воины мгновенно погибали в пекле пламени. Некоторые успевали проснуться, но, застигнутые тайным заклятием, исчезали навсегда. А тень-гигант вытягивалась из пробитых огнём прорех в крыше и улетучивалась вместе с дымом и языками пламени.
Те, кто хоть раз видел этот тёмный прозрачный силуэт, пляшущий в алом зареве, тут же вспоминали слышанные ими рассказы о зловещей тени. Существо это звалось Аилленом. Отпрыск древнего скопища духов, давным-давно вытесненных смертными в иной мир, обитал в долине. Раз в год, в канун зимы, Аиллен возникал, влекомый местью, и никто не мог противиться звукам его арфы, ни один смертный не мог спастись от его пламени.
Но настало время явиться человеку, не побоявшемуся выйти на бой с чудовищем. Однажды, когда дни стали укорачиваться и осень близилась к концу, в пиршественном зале замка появился воин и попросил аудиенции у Верховного короля. Был он высоким, крепко и хорошо сложённым юношей. Щит его и копьё были отличной работы. Шлем сверкал. Любезно принял его король Кормак и пригласил за свой королевский стол. Спросил король имя юноши, и тот ответил:
— Я — Финн, сын Кумалла.
Умолкли при этих словах воины фианы. Юноша на самом деле был очень похож на Кумалла, являвшегося когда-то их предводителем, но убитого одним из рыцарей фианы. Сына Кумалла, боясь мести выслали из страны, и все эти годы никто не видел мальчика.
— Сын Кумалла желанен здесь, — осторожно сказал Кормак. — Но что ты затеял?
— Я хочу вернуть свои права, отнятые у меня смертью отца. Я хочу быть предводителем фианы.
Рыцари, окружавшие короля, встрепенулись. Послышалось недовольное ворчание. Но глаза юноши сверкнули в сторону роптавших и они поспешно умолкли.
— Я докажу вам, что достоин этого, — сказал Финн. — Когда наступит мерцающая ночь, я убью призрака, который угрожает вам. Если я совершу это, знай, король, я стану предводителем фианы!
Кормак помолчал, размышляя. Потом кивнул:
— Годится!
И пришла мерцающая ночь. Большие ворота Тары были заперты на тяжёлый засов. Воины собрались в пиршественном зале и затаились. Финн один поднялся на крепостной вал. Сапоги его громко стучали по камням, дыхание превращалось в пар на холодном воздухе. В руке он держал копьё, подаренное ему старым воином, другом отца. Тускло поблёскивал бронзовый наконечник копья, сверкали золотые заклёпки. Необычное это копьё, гласило предание, одаряло воина непобедимой силой, наполняло его сердце боевой яростью и поражало любого врага насмерть. Но много лет копьё пролежало без дела и теперь должно было послужить Финну против сил тьмы.
Всё было тихо. Дороги, ведущие из Тары в долину, сверкали в лунном свете нетронутой белизной. Не видел Финн своего врага, и между тем уже возникала и лилась среди деревьев, тянулась к небу сладостная, усыпляющая мелодия арфы. Звук достиг ушей воина. Он ослабел, закачался и склонил голову к древку копья.
Огромным усилием он заставил себя встряхнуться и открыть глаза — над ним высился призрак! Был он на две головы выше человека, и очертания его казались колышущейся, вспененной тьмой, застилающей свет луны. Лишь крохотные глазки светились красными угольками в неясном силуэте чёрного черепа. Рот разверст, но ни звука не вылетает из него. Призрак нем. Из тьмы возникли струящиеся руки и попытались схватить Финна.
Юноша поднял свой щит и ударил призрака копьём. В месте удара вспыхнуло пламя, и жадные языки его стали лизать щит. В мгновение запылало всё вокруг, а руку юноши опалило жаркое пламя. Но вновь ударил Финн, и опять ленты пламени обвили его. Но Финн, не устрашённый, ринулся вперёд и ещё раз ударил копьём. И тут почувствовал, что наконечник его не прошёл сквозь тень, а вонзился в твёрдую плоть.
В следующий момент он оказался на крепостном валу один. А внизу, пошатываясь и словно бы переваливаясь, катилась по долине чёрная тень. Призрак уходил, он искал спасение в своём логове.
Увлечённый яростью битвы, Финн устремился следом за призраком. Он выбежал из крепости и ринулся в пустынную, чёрную ночь. Ветер свистел и бил его в лицо, но он упорно и неутомимо гнался за тенью.
И настиг призрака у самого подножия холма. Мгновенным выпадом вонзил он копьё в сердце существа ночи. Но призрак не умирал. Он рвал юношу когтями, изрыгал сгустки пламени. И тогда Финн ударил в последний раз. Призрак закачался и упал. Тень его вдруг съёжилась, закружилась вихрем, потянулась струйкой и растаяла. Лишь арфа ещё долго лежала на том месте и уже не играла, а выла, будто собака, потерявшая хозяина.
