Призраки ночи - [7]

Он никак не мог догнать её, и когда приблизился настолько, чтобы хорошенько рассмотреть, солнце зашло за горизонт. В ту же секунду земля, казалось, задрожала, и крохотное существо исчезло.

Шетлендские трау были относительно маленькими боглями. Некоторые из них даже почти дружили с людьми и мирно делили с ними остров, на котором обитали. Возможно, они частично или полностью лишились своих чар в бесконечной борьбе со светом и стали немного добродушнее. Зато их скандинавские двоюродные братцы — тролли, или, что одно и то же «ночные гуляки» — были не такими безобидными. Они от природы были настолько злобны, что могли убить человека просто из прихоти, по привычке.

Днем ночные тролли скрывались в пещерах. Но стоило лишь угаснуть последнему лучику света, как они вылезали наружу, чтобы рыскать в темных сосновых лесах и во фьордах в поисках человеческих жертв. Длиннорукие и сильные, они были запорошены землей и покрыты мхом. Глаза навыкате, широкие рты разинуты, распухшие носы-бомбошки постоянно двигаются, принюхиваясь, в поисках человеческого запаха. Тролли — существа холодные, и лишь тепло человеческой крови могло согреть их.

Не всегда тролли убивали и пожирали свои жертвы. Они могли схватить и утащить женщину к себе в пещеру, чтобы превратить её в рабыню, навсегда похороненную во мраке и сырости подземного логова. Она должна была варить человеческие кости и куски мяса, принесенные троллем после его ночных блужданий по земле. Могла она стать и женой тролля. Тогда несчастную ждали побои, безжалостная брань. И так в продолжение долгих месяцев. Наконец, её натирали волшебными жгучими мазями, и женщина превращалась в ужасное существо. Лицо её темнело и покрывалось морщинами и оспинами, нос становился похожим на луковицу, нежная кожа её грубела и покрывалась шерстью, а голос вдруг менялся настолько, что скорее уже напоминал хрюканье. Никогда больше не суждено ей нежиться в лучах бледного северного солнца, никогда она не узнает человеческой любви. Теперь она жена тролля, такая же уродливая и прожорливая, как он, такая же похотливая и в то же время забитая и трясущаяся от малейшего строгого взгляда своего подземного властителя.

Тролли обладали силой, которая во много раз превосходила силу простых смертных, хотя те, как в случае с Гренделем, не страшились иногда выйти на бой с троллем. Не все из этих смельчаков были прославленными героями вроде Беовульфа. Один даже был до этого объявлен в Исландии вне закона.

Звали его Греттир, сын Асмунда, прозванный Силачом. Родился он в Биарге что в западной части острова. Смолоду славился бесстрашием, удалью и бойцовским упорством. Все шло хорошо, пока он ненароком не убил ходока — кровожадного призрака, вселившегося в тело трупа и оживившего его. Умирая, призрак проклял убившего его человека. Проклятье свершилось, и удача отвернулась от Греттира. Вскоре после этого он был ложно обвинен в убийстве и отправлен в изгнание. Теперь он вынужден был странствовать вдалеке от родного поселения.

Многие годы бродил Греттир в одиночестве по лесным дебрям, находя ночлег и убежище, где придется, и учась питаться тем, что дарила ему скудная природа ледяных пустынь. Как-то раз, в день зимнего солнцестояния — время, когда ночи самые длинные, а дни короткие — Греттира настигла буря. Ветер завывал. Снег валил тяжелыми хлопьями. Лед стянул коркой бороду и в кровь раздирал ноздри. Глаза его слезились, и слезы тут же замерзали на щеках. Но он упорно шел вперед, склонив по-бычьи голову. Выбора у него не было.

Внезапно из пелены бурана возникла перед ним черная фигура. Греттир остановился и негнущимися пальцами выхватил нож, готовый к встрече с любой опасностью. Фигура оставалась неподвижной, и Греттир медленно продвигался вперед, ей навстречу. И тут к своему стыду, он увидел, что это был лишь столб от ворот хутора. Дом едва виднелся за стеной метели. Он добрался до порога и принялся стучать в дверь. Женский голос спросил: кто это? Греттир был изгнанником, и его могли оставить на улице даже в такую жуткую ночь. И он солгал, прокричав сквозь вой ветра:

— Я Гест, странник, ищущий убежища!

Тут же послышался глухой звук отодвигаемой задвижки, и дверь, заскрипев, отворилась. Греттир, наклонившись перед низкой дверной притолокой, проскользнул внутрь. Свет ослепил его.

Это, очевидно, был богатый хутор. Женщина, впустившая его, была одета в дорогое шерстяное платье, обрамлённое вышивкой. Комната, куда он попал, была чистая и побеленная, над большим очагом висел кипящий горшок. Вдоль стены тянулись покрытые узорами скамейки и стоял стол. За низкими дверями виднелись ещё комнаты. Он расслышал и приглушённые голоса слуг.

Но женщина, впустившая его хоть и говорила обычные вежливые слова приветствия, не выказала и доли настоящей приветливости. Даже не улыбнулась.

— Дом твой, — сухо сказала она, — и всё, что в нём есть, тоже может стать твоим, если пожелаешь. Но защитить тебе себя придётся самому.

— Как это понимать? — удивился Греттир. — И где хозяин дома?

Ничего не ответила женщина, а усадила его за стол и угостила сытной едой и пряным питьём. И только после этого рассказала свою историю.