Призраки кургана - [54]
Девушка порывисто обернулась ко мне.
— Я думала, мы его убили… — произнесла она, и ее голос упал.
— Так бы и случилось, не помогай ему чаша. Лорд зомби затаился, собирая силы. И если мы найдем его, то и кубок окажется в наших руках…
Прекрасные черные глаза и смуглое лицо всплыли перед его мысленным взором, и орк невольно протянул руку, чтобы дотронуться до нежной щеки, как сделал это тогда, много лет назад.
Но пальцы его встретили пустоту, хотя негромкий голос продолжал звучать в ушах как наяву:
— Я не хотела умирать, но и не желала торговаться с тобой, поэтому скрыла, что служу великому демону Елистаре.
Горкан услышал и собственный голос:
— Ты многим рисковала.
Послышался смех Арники:
— Да, но зато узнала, что ты даровал мне жизнь, а не продал ее.
Он приподнялся, облокотившись на ковер ложа, заглядывая в озера глаз, где отражающееся пламя факелов двоило зрачки, осторожно провел указательным пальцем вокруг ее лица, как будто рисуя его на песке.
Девушка поймала его руку, зажав между щекой и плечом, потерлась о гладкую ладонь мага, шевеля густые завитки шерсти на ее обратной стороне.
Уже серьезно она продолжила:
— Я знаю, что ты хочешь отомстить своему отцу за пренебрежение, за то, что стыдится тебя, своего собственного сына. Но ты не можешь убить его ни собственными руками, ни с помощью заклятия, потому что только у вас, орков, сын или отец, лишившие друг друга жизни, умирают в страшных мучениях.
Он усмехнулся:
— Не только его я ненавижу.
И женщина ответила:
— Знаю, ты считаешь, что Исмаил относится к тебе, как к любимому шуту, одаривая и одновременно презирая. Думаю, он искренне благоволит к тебе, считая почти братом, но это «почти» останется всегда. Хан никого не может признать равным себе, для него ощущение превосходства так же естественно, как дыхание.
Горкан молчал, с обжигающей ясностью понимая, что она права. Полуорк не мог убить Исмаила — подозрение сразу пало бы на него, верховного шамана, который не смог защитить своего господина.
А даже если никто и не обвинит его, что тогда? Власть перейдет к Селтеку, двоюродному брату хана, — а тот приведет с собой своих колдунов, не столь могущественных, как Горкан, зато преданных и проверенных.
Участь полуорка не улучшится — напротив, станет хуже в стократ.
И вновь он болезненно ощутил свою зависимость, и от орков, и от печенегов. И те, и те считали его чужаком, использовали его талант, но не принимали, как равного. Отомстить им Горкан не мог, не навредив самому себе.
Сквозь эти мысли слышался голос Арники:
— Елистара даст тебе особую силу, которая победит всех врагов…
Он слышал свой слегка насмешливый вопрос:
— И чего это будет стоить, если твою жизнь я опрометчиво отдал даром?
Арника села, рассыпав каскад черных волос по плечам.
— Елистаре нужен миньон, слуга на земле, и для того, чтобы его создать, потребуется твоя помощь. В этом не будет ничего особенно для тебя трудного.
Лишь после этого разговора он, великий маг, с досадой осознавший себя слепцом, понял, что появление девушки не было случайным. Жрецы подослали ее, приказав окрутить шамана любовными путами, сделать своим служителем.
Утешением служило лишь то, что даже Елистара не могла заставить его изменить обычаю и оставить девушке жизнь. Это было его собственное решение, и Арника действительно рисковала.
Кроме того, он был почти уверен в искренности ее чувств к нему, — ведь она готова была умереть, но не выторговать свою жизнь.
Правда, ничто не мешало ей предложить сделку в последний момент, когда смерть стала бы неизбежной, но он старался не прислушиваться к этому тонкому, еле слышному голосу, зудевшему в мозгу искушенного, никому не доверяющего колдуна.
Горкан согласился тогда стать на ее сторону, ибо в конечном счете все опасения, внутренние голоса и недоверие пересилило желание поквитаться с отцом, а уж если представится возможность, то и с ханом Исмаил-беем.
Глава 4
Серебряный болт друидов
Отец отрекся от него, лишил наследства и поставил во главе шайки своего племянника, Святослава, прозванного потом Черношапочником. Вы до сих пор можете увидеть памятник, посвященный ему, в нескольких кварталах от Львовских ворот, если свернуть направо.
Силантия не сильно огорчило решение отца. Он занимался тем, что было ему по душе — открыл книжную лавку недалеко от Архибашни магов, да так и провел бы всю жизнь в ее тени, если бы однажды, перелистывая страницы купленного по случаю тома, не нашел в нем семь бриллиантовых ожерелий, а также заколку с черным алмазом.
Прежний хозяин книги вырезал середину, использовав ее в качестве тайника, закрепил сокровища клеем, чтобы не гремели, а затем слепил страницы и обложку — поэтому человек, случайно взявший фолиант в руки, не мог догадаться об ее истинной ценности.
Поскольку тема книги, гласившая: «Верно ли, что у минотавров шерсть становится гладкой, если кормить их жженою пробкою, а также другие воспоминания имперского брадобрея», — не могла никого заинтересовать, томик переходил от одного перекупщика к другому, и ни один так и не удосужился его открыть.
