Призраки измены. Русские спецслужбы на Балтике в воспоминаниях подполковника В. В. Владимирова, 1910–1917 гг. - [21]

Согласно указаний жандармского управления в Морском районе должна была быть сеть осведомителей на судах, в судовых и береговых командах флота, сухопутных частях и городах и портах Ревеля, Либаве, Гельсингфорсе. Если бы такая была вполне развита, то число осведомителей должно было достигнуть цифры до 120 человек, но на самом деле их было не более 30, отчасти по недостатку средств, а отчасти по недостатку желания со стороны заведующего агентурой. Сношения велись через унтер-офицеров, живших в портах Ревеля, Либаве и Гельсингфорсе, у коих были квартиры для свиданий. Унтер-офицеры жили по паспортам, выданным Санкт-Петербургским охранным отделением под другими фамилиями. Сведения от секретных сотрудников и осведомителей унтер-офицерам записывались и пересылались почтой в Кронштадт на имя заведующего агентурой, или же отбирались лично заведующим агентурой, при посещении названных пунктов. Указания осведомителям давались через тех же унтер-офицеров, чтобы они собрали о всем, касающемся настроения команд в политическом отношении, так и всех случаях употреблений, жестокого и грубого обращения со стороны комсостава, дурной пищи и слухов, циркулирующих в матросской и солдатской среде, а равно и о случаях военного шпионажа.

Расшифрованные сотрудники и осведомители по возможности снабжались деньгами и выезжали в другой город. Содействия по устройству их куда-нибудь на службу им не оказывалось, так как это лишало их возможности работать в другом месте. В редких случаях особо ценных и способных к розыску устраивали в охранных отделениях.

Компенсация выдавалась ежемесячно, а за особые сведения и удачные ликвидации выдавались награды денежные, конечно, в [количестве] от 3 до 25 рублей.

Все суммы на содержание наружного наблюдения и секретной агентуры, а равно и на командировки не превышали 800–900 рублей в месяц.

[В Морском районе были вознаграждены] из матросов, и солдат и рабочих. Интеллигентов, за исключением Судьбинина, я не помню, если и был, то до меня. Вообще же в охранном отделении было много сотрудников из интеллигенции, а притом не только за вознаграждение, но добровольных по убеждению.

Взгляд большинства офицеров, заведующих розыском, на секретного партийного сотрудника был не хороший. Смотрели как на подлеца и предателя, продающего за деньги своих товарищей, относились к нему с брезгливостью и презрением. Однако показывать ему это ни в коем случае не допускалось. Наоборот, с ним следовало быть вежливым и предупредительным и давать ему чувствовать, что его заслуги весьма ценные, поощрять его к дальнейшей работе. Всеми силами стремиться к тому, чтобы он чувствовал себя в присутствии заведующего агентурой совершенно свободно, как дома. Однако держать себя все время начеку, не сообщать ему никаких сведений, добытых не через него, не упускать его из сферы наружного наблюдения, проверяя его сведения, как последним способом, так и путем перекрестной агентуры. Если он начинал укрывать сведения, то его вежливо наводили на забывчивость и в том случае, если он упорно не хотел сознаваться, ему уже грозили высылкой.

Если сотрудник начинал заниматься провокацией, т. е. активно работать и затем втягивать сам других в нее, то его удаляли иногда с высылкой в другие районы и сообщали… Однако многие, наоборот, поощряли таких и возводили это в целую систему.

Для выяснения работы кого-либо из наблюдаемых сотруднику поручалось подходить к этому с возможной осторожностью. Никогда не задавать прямых вопросов. А стараясь войти в доверие к обследуемому лицу, узнавать постепенно его связи и работу. Если тот нуждался в деньгах, то таковые ему ссужались. Широко практиковались посадки в камеры, причем сотрудника сажали не просто, а арестовывали по подозрению и затем якобы переводили в другую тюрьму, когда он выполнял свою задачу.

На осведомителя взгляд был другой, так как они редко предавали партийных лиц, и сведения их носили большей частью экономический характер.

Когда путем разработки агентурных сведений и проверки их наружным наблюдением удавалось установить, что данная группа или организация вполне освещены и при производстве в них обысков можно ожидать положительных результатов, или, когда были указания, что группа готовится производить наступления, производилась ликвидация. Перед ликвидацией составляли схему наружного наблюдения и агентурных сведений, а равно делались выборки из карточных алфавитов лиц и домов, проходящих по наблюдению, и составлялись списки подлежащих обыску и аресту лиц.

Признаки, по коим можно было обнаружить на судах агента жандармского управления:

1) Любопытный, всем интересующийся и обо всем спрашивающий, переспрашивающий фамилии говоривших противоправительственные речи и слова.

2) Втирающийся в компании, но сам уклоняющийся от всякого участия в демонстрациях и выступлениях матросов.

3) Иногда поругивающий, но очень осторожно начальство, но никогда не делающий этого открыто, а только в присутствии 2–3 человек.

4) Скрытный, но нуждающийся в деньгах и иногда получающий в одиночку.

5) Нелегальную литературу берущий охотно, но никогда ее сам не читающий.