Призраки и художники - [109]
Дебби не решила заранее, оставить Робина наедине с Шоной Макрури или остаться и тоже вставить слово-другое. Решение приходит само, когда миссис Браун решительно воцаряется в дверях. Дебби не в силах сказать ей: "Можете идти, миссис Браун", но зато может сказать: "Давайте оставим их наедине с картинами", что она и делает, и они вместе с миссис Браун спускаются по лестнице.
Топазовые серьги и ящеричные туфли Шоны Макрури рыскают по студии Робина. Шона рассеянно переставляет "фетиши" с места на место, позвякивает соусником Моне по блюдцу. Робин расставляет полотна: "фетиши" в разных сочетаниях, с разным светом изображены на разном фоне. Белый, как ледник, шелк, смятая газета, темные доски, светлые доски… У Шоны крупный рот с мягкими губами в коричневой помаде. Она закуривает. Сперва она приговаривает только: "Так-так…", "Вот, значит, как…" — потом задумывается и вдруг начинает объяснять ему смысл его картин как аллегорий. "Теперь мне понятно: это осовремененный ванитас, — определяет Шона Макрури. — Картины о ничтожности нашей жизни". Робин в смятении, но молчит. Он не в состоянии одолеть Шону, как одолел миссис Браун, не в состоянии объяснить ей, что его картины не о ничтожности, а о безграничном ужасе перед царством цвета, он сам никак не может опомниться от этого ужаса, впрочем он не умеет облечь свое чувство в слова. Поначалу он бормочет: "Тут ведь… такое дело… на этой картине решается вопрос иного рода…" — потом вовсе замолкает, потому что видит: галерейщице совершенно нет дела до того удивительного факта, что картины — а их тут великое множество — никогда не повторяются, то есть в каком-то смысле как раз повторяются, но всякий раз на каждой новой картине решается какая-то новая грань художественной задачи. Шона этого не понимает. Она цедит:
— Страшненько так, депрессивненько… Я имею в виду пустое пространство. Эти голые доски, они напоминают о гробах, о голых кухонных столах без еды, без пищи… Вы ведь это хотели выразить?
— Вообще-то, я вкладываю в них иное, — наконец собирается с духом Робин.
— Очень интересно, что же именно?
— Что есть ряд вопросов, которым нет единственного и окончательного решения, ряд проблем света и цвета… Понимаете?
Он ей не говорит — потому что и сам боится себе в этом сознаться, — что право и счастье писать свое неповторимое, яркое, блестящее пятно он заслужил тем, что всякий раз добросовестно и даже красиво выписывает невыразительный, невзрачно-унылый фон, бережно накладывает все эти сизые, серые, бледно-желтые тона…
— Нет ли у вас предчувствия, что вы вскоре смените направление? Наступит новый этап? Сменится фокус, так сказать?…
— Наверное, если бы у меня прошла большая выставка — если бы все эти работы выставить вместе, чтоб разом показать все эти задачи, все эти стороны одной задачи… и все, так сказать, временные решения… тогда я, возможно, и задумался бы о чем-то новом… Сейчас мне трудно представить…
— Трудно?
Он не понимает всей важности этого короткого вопроса.
— Ну да. По мне, за многими зайцами погонишься… Я… как бы это лучше сказать… не сам себе заказчик, что ли…
Шона Макрури вдруг говорит:
— Вспомните все эти бесконечные нынешние картины с шезлонгами: легкий ветер, сад или пляж и стоит одинокий шезлонг. Когда видишь первый, думаешь: как трогательно, как интересно! А когда уже десятый, двадцатый, начинаешь думать: ага, вот еще один одинокий шезлонг на ветру, а нет ли уж чего поинтереснее? Вы меня понимаете?
— Думаю, да.
— Ваши-то работы, конечно, не в таком роде…
— Разумеется, не в таком.
— Но кому-то… неискушенному зрителю… может показаться иначе.
— Вы полагаете?
— Ну да.
Дебби смотрит, как Шона Макрури шагает прочь по улице Альма-роуд. Плиссированная оливковая юбка чу́дно, безупречно сидит на тощих бедрах, ее дорогущие складки — заложенные, словно против воли самого шелка, — ласкают тело. Робин говорит сверху, что разговор удался; Дебби не склонна обольщаться мнением Робина, тем более что сам он, судя по всему, не обнадежен и не торжествует. Длинная широкая полоса волос Шоны Макрури плещется и раскачивается в такт походке. Миссис Браун, в своем немыслимом тренчкоте, догоняет Шону Макрури. Волосы миссис Браун торчат, словно стебли жесткой травы из горшка, из накрученных на голову переплетенных шарфов: оранжевого и лаймового. Миссис Браун что-то говорит Шоне Макрури — та замедляет шаг, оборачивается, кивает, отвечает что-то. Миссис Браун говорит, говорит. Что же такого миссис Браун может сказать Шоне Макрури? В голове у Дебби вертятся всякие несуразности: измена, диверсия, саботаж. Миссис Браун всегда была так добра и так терпелива, несмотря на свой надменный порою вид, — у каждого человека, кстати, есть право напускать на себя любой вид. Неужели миссис Браун хочет навредить Робину? Нет, миссис Браун ничем не может навредить Робину, даже если бы и хотела. Но зачем Шоне Макрури — если это не простая вежливость — слушать то, что говорит ей миссис Браун? Они сворачивают за угол. Дебби чувствует, как откуда-то — из всех подкожных нор лица, мерещится ей, — пробиваются и застилают глаза слезы. Она слышит, как Робин язвительно говорит с лестницы: "Ну до чего же похоже
«Обладать» — один из лучших английских романов конца XX века и, несомненно, лучшее произведение Антонии Байетт. Впрочем, слово «роман» можно применить к этой удивительной прозе весьма условно. Что же такое перед нами? Детективный роман идей? Женский готический роман в современном исполнении? Рыцарский роман на новый лад? Все вместе — и нечто большее, глубоко современная вещь, вобравшая многие традиции и одновременно отмеченная печатью подлинного вдохновения и новаторства. В ней разными гранями переливается тайна английского духа и английского величия. Но прежде всего, эта книга о живых людях (пускай некоторые из них давно умерли), образы которых наваждением сходят к читателю; о любви, мятежной и неистовой страсти, побеждающей время и смерть; об устремлениях духа и плоти, земных и возвышенных, явных и потаенных; и о божественном Плане, который проглядывает в трагических и комических узорах судьбы человеческой… По зеркальному лабиринту сюжета персонажи этого причудливого повествования пробираются в таинственное прошлое: обитатели эпохи людей — в эпоху героев, а обитатели эпохи героев — в эпоху богов.
«Рагнарёк» – книга из серии древних мифов, переосмысленных современными писателями из разных стран, среди которых Антония Сьюзен Байетт, Али Смит, Давид Гроссман, Су Тун, Ольга Токарчук, Виктор Пелевин и др. Острая, лирическая, автобиографическая книга о пятилетней девочке, эвакуированной во время Второй мировой войны из Лондона в сельскую местность. Она переживает за отца, военного летчика, чья судьба трагически не ясна, и читает книгу скандинавских мифов. Страшные и одновременно поэтические истории о дереве Иггдрасиле, волке Фенрире, змее Ёрмунганде, коварном боге Локи венчает миф о Рагнарёке, гибели богов.
«Дева в саду» – это первый роман «Квартета Фредерики», считающегося, пожалуй, главным произведением кавалерственной дамы ордена Британской империи Антонии Сьюзен Байетт. Тетралогия писалась в течение четверти века, и сюжет ее также имеет четвертьвековой охват, причем первые два романа вышли еще до удостоенного Букеровской премии международного бестселлера «Обладать», а третий и четвертый – после. В «Деве в саду» непредсказуемо пересекаются и резонируют современная комедия нравов и елизаветинская драма, а жизнь подражает искусству.
От автора удостоенного Букеровской премии романа «Обладать», а также «Детской книги» и «Ангелов и насекомых» – первый том полного собрания короткой прозы, три авторских сборника под одной обложкой. «Чудеса и фантазии» отражают «сказочную» грань творчества кавалерственной дамы ордена Британской империи: «Волшебные сказки и сама фольклорная традиция занимали Байетт давно („Обладать“ тому свидетельство), теперь же мы видим, что они просто созданы друг для друга» (Financial Times). В этих рассказах – «при всей своей кажущейся простоте удивительно многослойных и даже аллегоричных» (Vogue) – «дышит тайна, живет страсть, пульсирует древняя магия» (Marie Claire)
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
От автора удостоенного Букеровской премии романа «Обладать» и кавалерственной дамы ордена Британской империи – две тонко взаимосвязанные повести о нравах викторианской знати, объединенные под общим названием «Ангелы и насекомые». Это – «возможно, лучшая книга Байетт после „Обладать“» (Times Literary Supplement). Искренность чувств сочетается здесь с интеллектуальной игрой, историческая достоверность – с вымыслом. Здесь потерпевший кораблекрушение натуралист пытается найти счастье в семье, где тайные страсти так же непостижимы, как и поведение насекомых, а увлекающиеся спиритизмом последователи шведского мистика Сведенборга и вправду оказываются во власти призрака… Повесть «Морфо Евгения» послужила режиссеру Филипу Хаасу основой для нашумевшего фильма «Ангелы и насекомые».
Сборник стихотворений и малой прозы «Вдохновение» – ежемесячное издание, выходящее в 2017 году.«Вдохновение» объединяет прозаиков и поэтов со всей России и стран ближнего зарубежья. Любовная и философская лирика, фэнтези и автобиографические рассказы, поэмы и байки – таков примерный и далеко не полный список жанров, представленных на страницах этих книг.Во второй выпуск вошли произведения 19 авторов, каждый из которых оригинален и по-своему интересен, и всех их объединяет вдохновение.
Какова роль Веры для человека и человечества? Какова роль Памяти? В Российском государстве всегда остро стоял этот вопрос. Не просто так люди выбирают пути добродетели и смирения – ведь что-то нужно положить на чашу весов, по которым будут судить весь род людской. Государство и сильные его всегда должны помнить, что мир держится на плечах обычных людей, и пока жива Память, пока живо Добро – не сломить нас.
Какие бы великие или маленькие дела не планировал в своей жизни человек, какие бы свершения ни осуществлял под действием желаний или долгов, в конечном итоге он рано или поздно обнаруживает как легко и просто корректирует ВСЁ неумолимое ВРЕМЯ. Оно, как одно из основных понятий философии и физики, является мерой длительности существования всего живого на земле и неживого тоже. Его необратимое течение, только в одном направлении, из прошлого, через настоящее в будущее, бывает таким медленным, когда ты в ожидании каких-то событий, или наоборот стремительно текущим, когда твой день спрессован делами и каждая секунда на счету.
Коллектив газеты, обречённой на закрытие, получает предложение – переехать в неведомый город, расположенный на севере, в кратере, чтобы продолжать работу там. Очень скоро журналисты понимают, что обрели значительно больше, чем ожидали – они получили возможность уйти. От мёртвых смыслов. От привычных действий. От навязанной и ненастоящей жизни. Потому что наступает осень, и звёздный свет серебрист, и кто-то должен развести костёр в заброшенном маяке… Нет однозначных ответов, но выход есть для каждого. Неслучайно жанр книги определен как «повесть для тех, кто совершает путь».
Секреты успеха и выживания сегодня такие же, как две с половиной тысячи лет назад.Китай. 482 год до нашей эры. Шел к концу период «Весны и Осени» – время кровавых междоусобиц, заговоров и ожесточенной борьбы за власть. Князь Гоу Жиан провел в плену три года и вернулся домой с жаждой мщения. Вскоре план его изощренной мести начал воплощаться весьма необычным способом…2004 год. Российский бизнесмен Данил Залесный отправляется в Китай для заключения важной сделки. Однако все пошло не так, как планировалось. Переговоры раз за разом срываются, что приводит Данила к смутным догадкам о внутреннем заговоре.
Из чего состоит жизнь молодой девушки, решившей стать стюардессой? Из взлетов и посадок, встреч и расставаний, из калейдоскопа городов и стран, мелькающих за окном иллюминатора.
Юкио Мисима — самый знаменитый и читаемый в мире японский писатель. Прославился он в равной степени как своими произведениями во всех мыслимых жанрах (романы, пьесы, рассказы, эссе), так и экстравагантным стилем жизни и смерти (харакири после неудачной попытки монархического переворота). В романе «Жизнь на продажу» молодой служащий рекламной фирмы Ханио Ямада после неудачной попытки самоубийства помещает в газете объявление: «Продам жизнь. Можете использовать меня по своему усмотрению. Конфиденциальность гарантирована».
Лауреат Букеровской премии Джулиан Барнс – один из самых ярких и оригинальных прозаиков современной Британии, автор таких международных бестселлеров, как «Англия, Англия», «Попугай Флобера», «История мира в 10/2 главах», «Любовь и так далее», «Метроленд», и многих других. Возможно, основной его талант – умение легко и естественно играть в своих произведениях стилями и направлениями. Тонкая стилизация и едкая ирония, утонченный лиризм и доходящий до цинизма сарказм, агрессивная жесткость и веселое озорство – Барнсу подвластно все это и многое другое.
Впервые на русском языке роман выдающегося каталонского писателя Жауме Кабре «Я исповедуюсь». Книга переведена на двенадцать языков, а ее суммарный тираж приближается к полумиллиону экземпляров. Герой романа Адриа Ардевол, музыкант, знаток искусства, полиглот, пересматривает свою жизнь, прежде чем незримая метла одно за другим сметет из его памяти все события. Он вспоминает детство и любовную заботу няни Лолы, холодную и прагматичную мать, эрудита-отца с его загадочной судьбой. Наиболее ценным сокровищем принадлежавшего отцу антикварного магазина была старинная скрипка Сториони, на которой лежала тень давнего преступления.
Случайно разбитый стакан с вашим любимым напитком в баре, последний поезд, ушедший у вас из-под носа, найденный на улице лотерейный билет с невероятным выигрышем… Что если все случайности, происходящие в вашей жизни, кем-то подстроены? Что если «совпадений» просто не существует, а судьбы всех людей на земле находятся под жестким контролем неведомой организации? И что может случиться, если кто-то осмелится бросить этой организации вызов во имя любви и свободы?.. Увлекательный, непредсказуемый роман молодого израильского писателя Йоава Блума, ставший бестселлером во многих странах, теперь приходит и к российским читателям. Впервые на русском!