Призраки графской усадьбы - [8]

– А этот? Сашка с усами? Если он впрямь там ночует?

Тема качнулся на стуле, поднес банку ко рту. Не получилось. Вернее, получилось не то, что он хотел. Стул все-таки опрокинулся. И пиво все-таки вылилось. Но не только в рот. В нос, в глаза, в уши. И за шиворот.

– Доигрался? – спокойно спросил Вася. – Связался я с тобой… – Он снова наполнил свой стакан и упрямо сказал фыркающему на полу Теме: – Я поднимаю этот тост за то, чтобы мы, на худой конец, благополучно выдернулись из этой хреновины.

– Дядя Андрей, – сказал Костик за завтраком, – я недельку поживу в Дубровниках, ладно? Мы с ребятами решили в музее поработать, помочь сотрудникам.

– Представляю… – хмыкнул участковый.

– А что? Они будут рады. Их всего-то несколько человек, работы много, зарплату им не платят. Лишние руки не помешают.

– Это смотря какие руки. Не Кольки ли Челюкана? В связи с записками? Я ведь его попросил среди ребят поразведать, а он решил в музее искать, да?

– Ну, не знаю… Нам кажется, что эти записки кто-то из своих подбрасывает, из сотрудников. Вот мы заодно и выясним.

– Заодно, – опять усмехнулся Гатников. – Вы не очень-то там активничайте. А если что-то выясните, сразу сообщайте мне.

– А как же! – Костик преданно распахнул глаза. – Конечно! Чужой славы нам не надо. Нам своей хватает.

– Эт-точно, – на манер красноармейца Сухова согласился Ратников. – Тебя подбросить?

– Еще чего! Приеду в музей на милицейском мотоцикле! Мы с Коляном лодочкой доберемся.

Костик собрал вещи, переоделся в городскую одежду и спустился к реке.

Ребята уже ждали его. Миха с одобрением окинул взглядом Костин «прикид»:

– Хорош! На князя Оболенского похож. Однозначно. Хотя я его не видел.

А Колька деловито спросил:

– Пистолет не забыл?

Костик тряхнул сумкой, показывая, что вот он, здесь. Этот пистолет ему подарил отец в тревожное время. Он был совсем как настоящий – большой, тяжелый, вороненый, крупного калибра, но стрелял холостыми патронами. Правда, очень убедительно: громко, с язычком пламени из ствола, с лязганьем затвора. Но был, к счастью (или к сожалению), не опаснее обычного молотка.

– Садись на корму, барин, – сказал Миха. – Не утруждай белы рученьки.

Дежурный администратор гостиницы – светловолосая девушка Оля Воронцова – улыбнулась, взяв новенький паспорт Костика:

– Какой же ты Оболенский? Ты же Чижик.

– Это по отцу. А мама моя – урожденная Оболенская, – пояснил Костик.

– Тогда плохо твое дело, – Оля опять улыбнулась, протягивая ему ключ от номера. – Эта комната пользуется дурной славой.

– В ней привидения цепями звенят и стонут по ночам, да? – поддержал Костик шутку. Ему нравилось болтать с этой девушкой. У нее были удивительно длинные ресницы. Когда она моргала, казалось, по комнате проносится теплый ветерок.

– Зря смеешься. Ведь именно из этой комнаты загадочно исчез твой предок. И с тех пор, – Оля перегнулась через стол и трагически зашептала: – С тех пор в этой комнате всегда происходит что-то необычное. То что-то исчезнет, то что-то появится. А если в ней ночует постоялец по имени Сергей или по фамилии Оболенский, с ним обязательно случается что-то недоброе!

– Сигареты теряются? – засмеялся Костик и подбросил ключ на ладони. – Так я не курю.

– Вспомнишь мои слова, – пообещала Оля. И хотя в ее голосе были веселые дружелюбные нотки, что-то в этой фразе прозвучало угрожающе.

А на следующий день Оля с удивлением смотрела на стоящего перед ней иностранного господина.

На иностранца он был похож как собака на кошку. Всего-то в нем иностранного было: темные очки, шляпа с перышком и ужасающий акцент.

– Мой цель, – он стучал пальцем с перстнем по барьерчику, – изучать русски учени работать музейный экспонатер. Вы все ясно как мой говорить?

– Мы все ясно как твой говорить, – машинально ответила Оля. – Ой, извините! Я все поняла. Пройдемте сейчас к директору музея, это рядом.

Гостиница занимала флигелек рядом с домом-музеем. В ней было всего несколько номеров, и селили в них обычно ученых, писателей и журналистов, которые приезжали в музей работать: писать научные статьи, книги, корреспонденции…

– К вам, Афанасий Иванович, – сказала Оля, пропуская иностранца в кабинет директора. – Журналист из Парижа. Изучать наш опыт.

Директор музея Афанасий Иванович Староверцев встал навстречу гостю, протянул руку.

Иностранец резко наклонил голову в приветствии, отчего его шляпа упала на нос.

– Мой звать имя Николя Пижон. – Француз вернул шляпу на место, не догадываясь ее снять.

– Мы можем говорить на вашем родном языке, – по-французски сказал Афанасий Иванович, – если это вам удобнее.

Иностранец почему-то захлопал глазами.

– Но, – решительно возразил он после паузы. – Мой должен русски язык люче понимайт. Русски говорить. Русски писать. Русски кушать. Русски спать.

– Серьезная программа, – улыбнулся Староверцев, вновь переходя на «русски» язык. – Что ж, мы всегда рады, когда печать проявляет интерес к нашим проблемам. Окажем вам любую помощь. Олечка, оформляйте месье Пижона в нашу гостиницу и вводите его в курс наших дел. И Саше его представьте.

– О! – Пижон приподнял шляпу. – Мне хотелось сам выбирайт аппартаментер.