Призраки Эхо - [170]

При мысли об Обезьяньем боге и его товарищах у Синеглаза предательски сжалось сердце: если медузы доберутся до них раньше Брендана, смогут ли они выстоять? Впрочем, на бесполезные переживания времени не хватало. Для того, чтобы кого-то вывести с рудника, требовалось сначала отвоевать подъемник, а это представлялось задачей почти невыполнимой.

— Пока у них работает генератор защитного поля, нам не пройти, — объяснял ситуацию один из вожаков, участник боевых действий на Ванкувере.

— Нам бы сюда хорошего оператора хотя бы одного, — с тоской протянул Йохан Дален, видимо, вспоминая годы на борту патрульного корабля, когда от искусства мастера кодировки и взлома зависела жизнь экипажа и безопасность полета. — Или хотя бы эту горячую штучку, которая убежала к принцессе.

— На взлом системы даже с предварительной подготовкой требуется не менее суток, — вздохнул Шаман. — И по межсети с борта «Эсперансы» она не управляется.

— Можно попробовать пробраться на позицию охотников и вручную вывести генератор из строя, — предложил Ндиди.

На него глянули как на сумасшедшего.

— Вот сразу видно, парень, что ты мало того что штатский, так еще и пороху не нюхал, — снисходительно глянул на него боец с Ванкувера. — Это же система «Барракуда», которая превращает в гриль каждого, кто попробует приблизиться.

— И поэтому мы должны сразу сдаться, даже не предприняв попытки загнать эту хищницу в сеть? — обиделся Ндиди. — У нас нет времени на позиционную войну!

Синеглаз, который за последние недели успел неплохо изучить характер избранника принцессы, мог лишь поражаться происходящей с ним перемене. Во время поединков на арене, которые княжич видел не только глазами Савитри, но и несколько раз наблюдал по портативному головизору у одноклассников в лицее, Ндиди вел себя как опытный, но сломленный жизнью боец. Хотя княжич прекрасно понимал, что за этой покорностью стоит немалое мужество. Ндиди ежедневно поддавался, позволяя превратить свое тело в боксерскую грушу, лишь ради того, чтобы племянника не забрали органы опеки, а сестру не продали в бордель. Не просто так его имя переводилось как Терпение.

Сейчас же он словно сбросил невидимые оковы, пытаясь отомстить охотникам за все годы унижений и сражаясь с таким упорством, будто каждая пядь, отвоеванная на пути к злополучному подъемнику, приближала его к принцессе Савитри. И если во время перестрелок он еще хоть как-то, кажется, чисто инстинктивно, использовал укрытия, то, как только дело доходило до рукопашной, превращался в настоящего безумца, подобно воинам травяных лесов, одержимым одним из духов-прародителей. В сравнении с его напором меркла даже звериная ярость роу-су.

— Да что же он делает! — только стонала бедная Савитри, которая из своей золотой клетки наблюдала за возлюбленным. — Напомни ему, что у него нет в запасе девяти жизней. Да и у тебя тоже.

Синеглаз только усами повел. Напомни ему. Интересно — как? Начертить когтем на обшивке? И вообще, кому тут за кем поручили присматривать? Бедная Эйо, которая не только все видела, но и могла из убежища выйти на связь, даже не пыталась урезонить брата и лишь молча монтировала голограммы, переживая еще и за Брендана, который как раз добрался до нижнего рудника.

Княжич понимал тревогу Рукодельницы и махарани и разделял опасения боевых товарищей. Разумнее всего было бы дождаться Пабло Гарсиа или хотя бы Пэгги, которая благополучно обменялась информацией с принцессой и, проведя разведку, собиралась возвращаться. Однако горняки, заблокированные в шахте, ждать не могли. Да и протестующие прекрасно понимали: если охотники получат подкрепление, их выступление просто бесславно закончится, захлебнувшись в крови.

Рудокопы, конечно, отбили атаку, не позволив еще одной группировке прорваться на комбинат. А мародеров Хайнца, намеревавшихся пощипать честных торговцев и пожамкать горняцких женок, и вовсе рассеяли и частично разоружили. Но все понимали, что это временный перевес. Служба безопасности по-настоящему еще не разворачивала боевых действий, а только проводила разведку боем, поэтому именно сейчас требовалось воспользоваться временным перевесом и попробовать прорваться на комбинат.

— Ндиди прав, — поддержал молодого бойца Маркус Левенталь. — Если хотите добиться успеха, надо максимально использовать преимущество внезапности, которое у вас пока есть, и задействовать скрытые и неожиданные резервы.

— Но как обойти генераторы? — не сдавался ветеран Ванкувера.

Синеглаз понял намек и негромко зарычал, пытаясь обратить на себя внимание. Он, конечно, не знал, какая система охраняла покои царицы Серебряной. Но энергетические щиты изолятора и приюта он как-то обманул. Об этой способности гардемарина вовремя вспомнил Таран, который и подал идею конструктору.

— Использовать кошака? — не поверил ветеран Ванкувера, услышав озвученный Маркусом Левенталем совет. — Да вы сдурели!

— Сдурели, не сдурели, а его отец к власти и пришел, именно просочившись в облике тотемного предка через защитное поле, — подтвердил здравость безумной мысли Таран.

И вот уже Синеглаз, Ндиди и недоверчивый ветеран Ванкувера, которого звали Кевином, пробирались по грязным полутемным коридорам уровня мутантов, откуда тоже был выход к позициям охотников. Чтобы не очень светиться, Ндиди и Кевин поверх экзоскелетов накинули какое-то пестрое тряпье, позаимствованное в разгромленном заведении Хайнца, а Синеглаз старательно топорщил уши, неуклюже закидывал лапы и вообще всеми силами старался сойти в полутьме за крупную собаку, которые на этом уровне гуляли без присмотра, точно домашние мурлакотамы и козерги в его родном Царском граде.