Призрак в Лубло - [8]

― Давайте позовем священника: ubi humana deficiunt, ibi divina incipiunt auxilia[5]. Силы человека на этом исчерпаны. Бессилен человеческий, земной закон: ни меч палача, ни пуля солдата, ни сабля не берут Касперека. Так что пусть теперь принимается за дело святой отец, господин Янош Ханулкович. Коли истинный он слуга господен, пускай он и поговорит со своим господином.

И состоялась месса в отпущение грехов покойного. Но собравшиеся на богослужение жители Лубло и во время этого святого дела перешептывались о последних деяниях Касперека.

Что, мол, действительно, сидел он на коне задом наперед. И так и ехал через все село Гнездо, где еще в двух-трех местах заплатил по своим земным долгам. Нет, ничего не скажешь, честное привидение, помнит все свои долги. Зря, видно, его преподобие молитвой отправил призрака снова на тот свет. Касперек вон и сегодня опять разбрасывал ребятишкам в Обгарте мелкое серебро. Право же, ну чем плохой поступок для призрака? Оставим его побродить на земле, пока не кончится его бочонок золота. И незачем совсем обижать Касперека, найдется и ему местечко среди нас.

 (Видно, зря заложил король Сигизмунд славный город Лубло полякам. Все же как-никак ― венгерская это земля, с венгерскими нормами морали. Даже привидение и то сразу становится здесь популярным, стоит только властям начать его преследовать.)

Под вечер Касперек вернулся домой, побродив и по окрестному городскому лесу: по крайней мере, одна старушка рассказывала (эти старушки всегда ухитряются увидеть больше, чем прочие люди, хотя, казалось бы, и глаза у них послабее), как он скатился вниз по склону вместе со своим конем; так и кувыркались они: то он под конем, то конь под ним. Еще никто на свете не видел в жизни такой дьявольской скачки, слава Иисусу.

А вечером служанка Анна подавала Каспереку ужин. И ел он так, что только за ушами хрустело, не под стать какому-то разборчивому призраку. По крайней мере, так рассказывала об этом Анна на следующий день утром, у колодца. Она поведала также, что призрак Касперека вечером долго, далеко за полночь, когда уже и петухи пропели, все еще разговаривал с женой. И хоть боялась Аннушка, но все-таки пыталась подслушивать у замочной скважины. Да что толку? Говорили-то они по-польски, и служанка ничегошеньки не поняла. А под утро призрака уже и след простыл. И в постель свою разобранную он и не ложился: подушка и простыня вовсе не были помяты.

Жители Лубло порадовались, что месса в отпущение грехов усопшему Каспереку все же, видно, помогла. И староста тоже пришел в себя через несколько дней. Однако сам он уж больше не решился отправиться к красавице вдовушке, а послал вместо себя свою повариху спросить, когда она собирается в Варшаву.

― Никогда, ― ответила красавица с улыбкой. ― Муженек мой не велит.

― Эх, глупости все это, ― пробормотал староста. ― Это дурацкое привидение голову вам всем задурило. Какое отношение к вам имеет теперь Касперек? ― И добавил своей поварихе, но больше для собственного успокоения: ― Редкий случай, дорогая Катка, когда супружество не заканчивается со смертью одного из супругов.

Ну значит, это и был тот самый редкий случай. Потому что через несколько недель, когда жители Лубло стали понемногу возвращаться к своим привычным делам, уверенные, что пригрезилось это все, и только, как Касперек снова появился ― на белом коне, в красной шапке и красных шароварах, в синем доломане и в желтых сапожках со шпорами. Боже праведный, ну точно так был он одет, как в тот день, когда его хоронили.

И снова охватила паника горожан. Особенно потому, что теперь уж и Касперек стал вести себя неприлично. Наведывался к своим должникам, когда те его и не ждали. На коне подъезжал к их дому, иногда среди бела дня, а иногда ― ночью, и, постучав в окно, кричал:

― Это я, Касперек! Завтра неси должок, я жду.

И должники на другой же день несли. Не приходилось даже прибегать к помощи судебных исполнителей. Сепешский губернатор Фелициан Козанович, громко хохоча, заметил:

― Ну и чертяка этот Касперек. Надо бы мне его нанять в королевские сборщики налогов.

Как нежданно объявлялся, так же негаданно и исчезал на несколько недель. Ездил повсюду! Туманом было окружено все его существо. Потому что в народе еще много было того тумана, который пытался развеять король Кальман[6]. Все дурное, что случалось в городе, теперь сваливали на Касперека. Очень деятельный это был призрак. Один раз задел Андрашу Шалговичу правую руку, так с тех пор у того в руке подагра, не может руки поднять. В Обгарте загорелся сеновал, ну кто же еще, как не Касперек, поджег его?[7] Через несколько дней в Лубло появилось много бешеных собак. Говорят, что им из окна швырял соленые куски хлеба Касперек, оттого они взбесились.

Но вечно так не может продолжаться, надо что-то делать. Нужно посмотреть, лежит ли мертвец на своем месте на кладбище? Может быть, его, собственно говоря, и не похоронили? Скажем, пустой гроб опустили в землю?

Верно, но, чтобы осмотреть могилу, нужно разрешение краковского епископа. Что ж, отправили делегацию в Краков, к мудрому Михаю Сенбеку, чтобы тот разрешил разрыть могилу и сжечь останки умершего. Пусть только епископу напишет письмо покрасивее Ференц Вилыпинский: это наш лучший борзописец. А затем пусть Якаб Мацко и Янош Йожефи отправляются к епископу. Оба они мастера красиво говорить и могут выпросить, если захотят, даже у собаки сало.