Призрак улицы Руаяль - [84]

В заключение судья по уголовным делам окончательно смягчился и выразил свою радость по поводу советников, почитающих необходимым узнать его мнение без всяких напоминаний. Посоветовав Николя и дальше следовать сим путем, он пообещал ему свое благорасположение. Расстались они премного довольные друг другом.

Выйдя из кабинета судьи, Николя столкнулся с запыхавшимся папашей Мари. С трудом переведя дыхание, привратник объяснил, что вернувшийся ночью Сартин безотлагательно требует его к себе. Николя велел кучеру держать курс на особняк, где располагалось полицейское управление. Едва он ступил на порог, как лакей, явно пребывавший в состоянии крайнего нервного напряжения, сообщил ему, что настроение его господина не поддается описанию — то есть хуже некуда. Однако когда Николя вошел в кабинет, он увидел, что его начальник сидит за большим столом и перебирает парики. Это невинное занятие чаще всего приводило Сартина в благодушное настроение, иногда сохранявшееся на протяжении всего дня. Сейчас начальник полиции накручивал на палец локоны серого, с темными переливами парика, оттягивал их, а потом отпускал, и послушный локон, словно хорошо отлаженная пружина, мигом скручивался и занимал прежнее место.

— Видите, мой дорогой Николя, сколь великолепен этот парик из искусственных волос. Его мне прислали из Палермо; некий иезуит, изгнанный из Португалии, сумел довести модель до совершенства. Остается только выяснить, выдержал ли он дорогу и как долго сохранятся его изначальные качества при ежедневной носке и расчесывании.

Помолчав, Сартин отложил парик и уставился на Николя.

— Ну, господин комиссар, до чего вы договорились с архиепископом? К чему привели ваши дурацкие церемонии, устроить которые вы просили разрешения? Дело затягивается, и Его Величество, с коим я только что расстался…

Он печально вздохнул, видимо, подразумевая, что старый король в очередной раз предавался ночному чревоугодию.

— Короче говоря, король настойчиво советовал мне не затягивать расследование, затрагивающее государственные интересы, добиться от духовных властей содействия исключительно в пределах поставленной задачи, а, главное, держать все в глубочайшей тайне. Стоит только одному из жадных до скандалов писак что-нибудь разнюхать, как тотчас все подпольные типографии Франции и Наварры, а, главное, Лондона и Гааги[59] немедленно начнут тиражировать памфлеты и куплеты.

Николя быстро сообразил, что хотел сказать своей речью его начальник. Но чтобы Сартин согласился с его решением, следовало подать его так, словно это он сам все придумал и внушил его своим ограниченным подчиненным, не понимавшим ни пользы его, ни целесообразности.

— Сударь, имею удовольствие сообщить вам: обряд изгнания дьявола совершен. И, полагаю, успешно. В результате в подвале дома Галенов обнаружен труп новорожденного. Убийство явно умышленное. Я приступил к последнему этапу расследования и, надеюсь, сегодня завершу его, дабы вместе с вами и судьей по уголовным делам, а также в присутствии свидетелей ознакомить подозреваемых с моими доказательствами.

Небрежно брошенные слова «в присутствии свидетелей» произвели эффект горящего фитиля, брошенного в пороховую бочку.

— Никаких свидетелей! Вы с ума сошли, сударь! Разве вы не слышали, что я вам только что сказал? Неужели за столько лет плавания по бурному морю преступного мира вы все еще не научились расставлять все точки над «i»? Вы разучились пользоваться компасом и управлять кораблем в столь деликатном деле?

— Насколько я понял, сударь, вы желаете провести дознание при закрытых дверях. Тогда, принимая во внимание большое количество подозреваемых, нам понадобится ваша приемная в Шатле. И хорошо бы обойтись без уголовного судьи…

— Он опять за свое! Не пригласить Тестара дю Ли означает нарушить процессуальные правила, которые он сам… кхм… сам… позволил… допускать всяческого рода послабления.

Внезапно его суровое лицо озарилось улыбкой, он расхохотался, и чтобы остановиться, принялся трепать все еще находившийся у него в руках парик.

— Черт возьми, недаром мне показались странными ваши не слишком умные предложения, к которым, скажу честно, вы меня не приучили! Что ж, господин притворщик, считайте, мы с вами пришли к согласию. Дознание за закрытыми дверями, в моей приемной, в присутствии судьи по уголовным делам, который, надеюсь, избавит нас от долгих комментариев и удовольствуется ролью ведущего заседание.

— Я действовал исключительно из лучших побуждений, — смеясь, ответил Николя.

— Я не в претензии, господин комиссар. Самые неприятные истины — те, которые знать важнее всего. Но вернемся к нашему делу. У меня нет времени ни выслушать вас, ни обсудить ваш отчет. Вы уверяете, что завтра мы завершим эту историю, и демон — или тот, кто занял его место — не станет нам мешать. Не хватало еще, чтобы в дознании при закрытых дверях участвовал дьявол!

— Сударь, только невежда может что-либо утверждать заранее. Со своей стороны, я надеюсь довести расследование до конца.

— И мы тоже надеемся, господин резонер. Куда теперь вы держите путь?

— В монастырь, а затем в мертвецкую, где мы, полагаю, убедимся, что речь действительно идет об убийстве.