Призрак с улицы Советской - [23]

Ровно в шесть я нажал кнопку звонка. Все было как обычно. Пес захлебнулся лаем. Нас встретил хозяин, провел в дом. Поначалу на музыку я не обратил внимания. Мало ли, радио включено. Я познакомил Кузьмина с Юрой, правда, не вдаваясь в подробности, мы обменялись парой реплик по поводу распроклятой погоды и для «сугреву» выпили по полстакана коньяка. И только теперь до меня дошло, что музыка доносится из-за закрытой двери в соседнюю комнату. Причем, несмотря на приглушенность, я узнал мелодию. Это был Бен Уэбстер, знаменитый в прошлом тенор-саксофон. Со многим я мог смириться, но чтобы вологодский краевед увлекался классическим джазом — это мне трудно было представить.

— «Касание твоих губ», — сказал я.

— А, увлекаетесь! — спокойно сказал Кузьмин. — У меня сын очень любил джаз, но только классический. У него большая коллекция. Перед вашим приходом что-то взгрустнулось мне, и я поставил кассету. Там в той комнатушке — все его, Коли. Пусть играет.

— Простите, Иван Васильевич, а что с сыном?

— Умер он, — глухо ответил Кузьмин. — В Москве, в больнице.

Мы помолчали.

— Ну что ж, давайте к делу, — наконец сказал Иван Васильевич. Он прошел к шкафчику, открыл его, аккуратно вынул сверток, принес на стол, развернул перед нами.

Мы увидели две тарелки, позолота вмиг вспыхнула и засверкала, заиграли красками экзотические цветы и фрукты.

— Светлозерск? — утвердительно спросил я.

— Сами видите.

— Иван Васильевич, — начал я, — у меня инструкции жесткие. Нам нужны не отдельные предметы, а весь сервиз. Это во-первых, во-вторых, вся сумма будет выплачена после экспертизы.

— Как вам угодно, — ответил Кузьмин. — К следующему вашему приезду будет весь сервиз. Заплатите — и лады. А там уж ваше дело, отдавать весь сервиз экспертам иль нет. Я бы не советовал. Большое любопытство вызовет! Но вам виднее. — Он замолк.

— Следующий приезд, Иван Васильевич, будет уже через пару дней, — сказал я. — В Светлозерск смотаться надо.

— Вот и хорошо, — спокойно ответил Кузьмин. — Возможно вполне, что сервизик вас уже ждать будет. А может, еще и нет.

Я помолчал, размышляя. Если источник только Кузьмин, то откуда у Семенцова взялась тарелка? А если не он один, то кто еще? И что стоит в музее?

— Ладно, — наконец сказал я, — беру. По сто за штуку.

— Это вам не апельсины, — обиделся Кузьмин. — Где-нибудь на Западе, в туманном Лондоне за каждую такую по пятьдесят тысяч фунтов дадут.

— Ну так то в туманном и далеком… А здесь за кота в мешке… Ладно, по триста, а если подлинные, добавим еще по пятьсот на каждую, когда будут в сервизе.

— Там цена особая! — ухмыльнулся Иван Васильевич. — Впрочем, сейчас пока берите.

Мы тщательно упаковали тарелки, уложили в захваченный Юрой чемоданчик и расплатились.

Когда мы уходили, за дверью Армстронг пел «Блюз жестяной крыши».

Со Светланой мы увиделись на следующий день. И решили ехать. Дождь прекратился. Дороги за ночь немного подсохли. С грехом пополам, вернее со скрипом, по временам грозя развалиться, старый львовский автобус доставил-таки нас через долгие четыре часа в Светлозерск.

Светлана пообещала устроить нас на постоялый двор, то бишь в бывший «Дом колхозника», ныне именуемый гостиницей «Мир».

Мы с Юрой оплатили по двойному тарифу четыре койки и четыре тумбочки, стоявшие в номере, с условием, что никаких подселенцев не будет. Хозяйка постоялого двора не только сдержала слово, но каждое утро самолично приносила нам в номер четыре стакана довольно ароматного чая. А прожить нам здесь пришлось три дня!

На следующее утро явилась Светлана, которая жила у директорши музея, сказала, что Ольга Леонидовна приглашает нас в музей.

Мы еще раз выслушали историю коллекции, только с одним добавлением. Оказывается, когда Светлана делала опись, все экспонаты вынимались из витрин и фотографировались.

— Так что у меня есть цветное подтверждение моих слов, — победно сказала Ольга Леонидовна и вынула из шкафа пакет. Мы увидели пачку перетянутых резиной цветных фотографий, причем на каждой в уголке стоял номер экспоната.

— Здорово! — сказал я. — Кто же делал эти снимки?

— Местный фотограф, — сказала Светлана. — Он профессионал.

— А все-таки… — я помедлил, — может, все-таки попросить экспертов проверить парочку экспонатов еще раз. Ведь вы сами говорите, что сигнализация у вас аховая, да и пожар…

— Я уверена, что здесь все подлинное, — вспыхнула Ольга Леонидовна. — К тому же, — тихо добавила она, — экспертиза денег стоит.

— Это ерунда! Наша организация на то и существует, чтобы такие вещи делались в помощь музеям бесплатно, — горячо заверил я.

— Ну что ж… пошлем, пожалуй…

— Знаете что, — вдохновился я, — давайте наугад. Я просто ткну пальцем и все.

— Давайте, — без энтузиазма согласилась директорша. Мы пошли в зал, и я «ткнул» наугад в тарелки, хорошо мне знакомые по внешнему виду.

Светлана все это время молча стояла у витрины. Катушева отключила сигнализацию, вынула указанные мной экспонаты.

— Ну что ж, пошли. Я их упакую и сама отвезу в Москву.

— А может, я отвезу? — предложила Света.

— Да нет, Света, в данном случае лучше уж я сама, — вздохнула Ольга Леонидовна.

Выйдя из музея, мы с Юрой набрали всякой снеди и напросились к Ольге Леонидовне на обед, который, несмотря на некоторое общее пониженное настроение, прошел в довольно дружеской обстановке.