Призрак музыки - [26]

– Но это же неправда! – возмутилась она. – Он ничего не знал до тех пор, пока я сама ему не сказала.

– Ну мало ли что неправда! А нам с вами нужно, чтобы это оказалось правдой. И мы этого добьемся.

– Зачем? Что вам это даст?

– Очень многое, дорогая Ольга Васильевна. Как вы думаете, почему ваш муж вынужден был отдать дело другому следователю? Из личных побуждений? Да ничего подобного. Закон требует. В законе четко прописано, что человек, ведущий предварительное расследование, не должен находиться в каких бы то ни было отношениях с подследственным. Ни в родственных, ни в приятельских. А уж тем более не в таких пикантных, как оказался ваш супруг. Следствие должно быть беспристрастным, а какое же может быть беспристрастие, если следователь – обманутый муж, а подследственный – счастливый соперник? В этих случаях следователь обязан заявить самоотвод, что ваш муж и сделал. Но до этого момента он целые сутки работал по делу, собирал доказательства, допрашивал свидетелей, выдвигал версии и их обосновывал. Мы с вами знаем, что он был при этом совершенно беспристрастен, поскольку не ведал, кто перед ним сидит. Но это знаем мы с вами и ваш муж. А все остальные должны думать, что это не так, что он с самого начала знал, как обстоит дело, и вел следствие неправомочно и, что самое главное, предвзято. У нас есть основания подозревать, что следователь Ермилов, зная о том, что муж потерпевшей Дударевой является любовником его жены Ольги Ермиловой, скрыл этот факт и вел следствие, имея намерение собрать или даже фальсифицировать доказательства вины Дударева, чтобы отомстить ему. Иными словами, мы можем подозревать следователя Ермилова в обвинительном уклоне. Вам понятно то, что я сказал?

– Не совсем, – призналась Ольга. – Какое отношение это имеет к обвинению Георгия? Как это может помочь доказать, что он не убивал?

– Отношение самое прямое. Мы подвергаем сомнению материалы предварительного расследования. Если в суде выяснится, что огромная часть доказательств собрана неправомочно, дело направят на дополнительное расследование. То есть вернут обратно следователям. Времени пройдет много, пока это случится, и собрать заново свидетельские показания точно в том же виде, в каком это успел сделать ваш муж, уже никому не удастся. Кто-то уедет, кто-то что-то забудет, что-то обдумает и преподнесет в совершенно другом виде. Ну и мы, со своей стороны, этому процессу поспособствуем, идя по первому из намеченных путей.

– Значит, нужно ждать до суда? – испуганно спросила она. – Неужели ничего нельзя сделать, чтобы все прекратилось прямо сейчас?

– Дорогая Ольга Васильевна, вы требуете от меня невозможного. Дело уже возбуждено, следствие уже идет, ваш Георгий уже числится подозреваемым, и остановить это не может никто и ничто, кроме человека, который придет в милицию и напишет явку с повинной, признавшись в совершении преступления. Как я понимаю, такой человек вряд ли существует в природе. Если бы вы сказали мне, что убийство госпожи Дударевой совершил не ее муж, а кто-то третий, и вы точно знаете, кто он или хотя бы из каких побуждений он это сделал, я бы действовал по-другому. Тогда моя задача была бы в том, чтобы доказать, что ваш друг убийства не совершал, и не допустить осуждения невиновного. А поскольку преступление совершил все-таки Дударев, то моя задача – не дать осудить конкретно Дударева, иными словами – развалить дело. Я не могу оспаривать его виновность, я могу только поставить под сомнение материалы следствия и приложить максимум усилий, чтобы повторное следствие не смогло собрать доказательств его вины. Так что решайте, будем мы с вами вместе работать или нет. Выбор за вами.

Выбор… Как будто у нее есть выбор! Она и этого-то адвоката с трудом нашла, нет у нее связей и знакомств в юридическом мире. И хоть не нравится ей то, что предлагает этот молоденький Анатолий Леонидович, умом она понимает, что это правильно. Только через какое унижение и позор придется пройти, публично доказывая в суде, что Михаил давно знал о ее измене! Она не только вынесет на всеобщее обсуждение семейное грязное белье, но и навредит служебной карьере мужа. Он ведь не знал ничего, а она будет стараться его оболгать. Ему-то за что такое испытание? Он-то чем провинился? Она сама – ладно, она сама виновата, за это и будет наказана, да что там будет – уже наказана, но Михаил…

– Знаете, – неуверенно начала Ольга, – я бы не хотела вредить мужу. У него будут неприятности по службе, если все будут думать, что он с самого начала знал про Георгия, но не отказался от дела?

– Да что вы, – рассмеялся Анатолий, – никаких неприятностей. Во-первых, все отнесутся к этому с пониманием и будут во всем обвинять подлеца-адвоката и перестраховщиков-судей, а вовсе не вашего мужа. Милиция вообще не жалует адвокатуру и суд и готова свалить на них все смертные грехи. Во-вторых, ситуация по-житейски очень понятная и, кроме сочувствия, ничего не вызовет. В-третьих, следователи на дороге не валяются, а особенно такие, как ваш супруг, с многолетним стажем работы. Чтобы такого уволить или вообще хоть как-то помешать его карьере, нужно знаете сколько всего? Куча. За него будут руками и ногами держаться, только чтобы продолжал работать. И простые человеческие чувства в форме банальной ревности ему наверняка простят. Но закон – это не сослуживцы, он к таким сантиментам не приспособлен. Так что собранные вашим супругом материалы будут считаться недействительными, опороченными, а этого нам с вами и надо.