Призрак колобка - [4]

Что ж, я дополз до столика, поздоровался с «Дружком», положив на его холодную пластиковую черепушку ладонь и сунул разогреваться в нутро пароварки остатки ужина – какую-то бурду под пикантным маринадом, напомнившим изыски натюрмортов «Ванитас». «Дружок» затеплился и выбранным мной поставленным голосом Председателя избирательного Сената Пращурова сообщил: Диалог. Движением кисти я полистал мультики новостей, в основном пустышки, и тронул рукой окно «Диалога». Там без всяких обиняков и обсуждений сообщалось ангельским голосом, что мне, в соответствии с прошлогодним запросом, следуя анализу совместимостей, предложена встреча.

Сердце мое ёкнуло, потом икнуло и на секунду замерло, я глянул на тумбочку, где у нормальных людей препараты от кардиопатии. Но у тридцатишестилетнего альбиноса старая тумбочка хранила от падения лишь очки, в которых я по надобности притворялся слепцом, кисет со сладким бетелем, а также картоночку ПУКа, который давно на меня злобился из-за непополняемости и лживости «Дружку». За что с него постоянно соскребали баллы и соответственно с меня жирок обжоры.

За мягким голосом «Вам встреча» на экранчик выползла физиономия выданного мне предложения: яркая блондинка совершенно неопределенного возраста, от 15 до 45, лицо которой представляло собой непропеченный торт из муки садизма, дрожжей спиритизма и клюквы нарциссизма, обмазанный сладкой улыбкой сытого вампира. Зубы были прекрасны, ровный жемчуг. Шея – точное подобие кобры в броске на молодого ловеласа. Остальное могло быть подсмотрено лишь после Встречи, если б молодые одобрили ее, как бы я дополнительно не пассовал пальцами по экрану. Мягкий голос из «Дружка» так и сообщил после отчаянных забросов невода моих пальцев за информацией, лишь чуть развернув даму в профиль: «После Встречи». Задницу особы плотно задрапировали паролем.

Я на миг, до получаса, в ужасе застыл, как застывает холодец при встрече носом с нежданным айсбергом. Эти недоделанные из Комитета по Встречам, сплошь выходцы из олигафрендов, а теперь полные кретины или дауны, всегда выискивают почему-то для мужчины такую пару, которую он с восторгом удушил бы после подписания контракта перед первой ночью чулком или сантиметром, если при разговоре с назначенной особой постепенно не отнялись бы язык и руки, окаменели колени, и чресла впали в месячную летаргию. Костяк и узор женщины были будто нарочно скроены для разрушения предложенной пары. Я в ужасе застыл.

И, хлебнув бурды и щелкнув по кумполу «Дружка», помчался к старцу Акиму за советом. Выданная женщина – это серьезно, просто так от нее не откопытишь. Наградят по самое нехочу, аннулируют рабочее место, паек, отчество, заставят перетаскивать в стирку постельное белье «Голубых касок».

Я мчался по улице в нервном угаре. Мелькали крупы облаков, лошаков, витали ленты лозунгов и кудельки встречных особ. Летел снег цветной мишуры, или это снег срединного декабря расцветило мое невежественное волнение. Какой же сегодня праздник? Вчера был «Торжественная поминальная здоровью», позавчера «День охотников на хмурых», когда здоровые имбицилы барражируют весь день по городу в тщетном охотничьем азарте, ища хоть что-нибудь печальное или нерадужное в этой жизни.

Когда подтащился к аптеке, старая грымза провизор Дора отшила меня с обычной неприязнью, сообщив: «В университетах это читает поймите ли дундукам… в подвыпуск… надо вам такое самим?»

Пришлось для сокрытия пути и преодоления лишних патрулей галопом хромать проулками к Фундаментальному, где Аким изредка принудительно привлекался к обучению молодых балбесов и балбесин перед генеральным медосмотром. «История аптечного дела, формы умственных недомоганий, исторические истерии, контрацепция от газелей и чуждых форм жизни, устройство противогаза и чумного костюма. Истоки дружбы в разных стадиях одурения». В проулках, конечно, мело ветром, острые колкие льдинки вперемешку с тополиным пухом резали морщины бегуна, лопухи и крапива разукрашивали лицо синим узором, а от встречных личностей не было толку – по их квадратным и ромбовидным физиономиям, застывшим без всякого немого вопроса или ответа было ясно: дороги, ни той, что нужна мне, ни их собственной они не знают. Только предлагали менять сифилисными голосами баллы на тухлое сало со свободного Перекопа, маломерку на личное поручительство в эмират Эль или право свободного прохода через что-нибудь. Дорогу знал я. Ветер истерики гнал меня дальше, как готового к выжиганию жеребца.

Чужаку, особенно бывшему студенту, пробраться через турникеты во двор Фундаментального университета проще простого, так как сторожат здесь не зверино-лохматые неучи, а культурные электронные пропускники. Проще, чем получить на жратву пареную репу. Турникет – дурак, спроектирован дураком и думает вперед на один ход. К тому же здоров, то бишь исправен. Я сунул ПУК в пасть приемника. Пасть выплюнула на экран; «Петр, бывший студент. Зачем?» Я поводил пальцами, нашел картинку «Пересдача задачи или передача преподавателю» и ткнул. Турникет будто проглотил репею, закашлялся и на секунду раскрыл объятия, я мгновенно проскочил на одних руках, так как, изобрази я из себя на секунду роденовского тугодума, опомнившаяся железка точным ударом отбила бы мне седло барашка и хвост жеребца.