Призрак киллера - [20]

Центр был замощен, залит асфальтом, кое-где провалившимся, потому что делали все наспех, к очередной Октябрьской годовщине. В огромных проемах стояли лужи, окатывавшие пешеходов после каждой проехавшей машины.

Окраинные улицы были, как всегда, кривы и непролазны из-за грязи. Иногда попадались завалинки, на которых сидели с остекленевшими глазами каменные старухи, лузгающие семечки.

«Нет, — сказал себе Щелкунчик. — На этот раз придется изменить своим правилам. Лучше уж идти в гостиницу».

Он всегда останавливался на частных квартирах в незнакомых городах, куда приезжал по «заказу». Это надежно — чтобы не светиться с гостиничной пропиской.

Здесь же все было наоборот. Если он снимет комнату в этом городке, он тем самым как раз привлечет к себе внимание. Приезжих тут мало, все свои, чужое лицо будет бросаться в глаза.

Опять же все заинтересуются — а отчего он живет не в гостинице? Уж не мошенник ли?

Старуха-хозяйка наверняка в отсутствие жильца станет обыскивать его вещи, а как же иначе… И уж, во всяком случае, все его приходы и уходы будут фиксироваться с тщательностью и дотошностью. Одних пересудов столько будет на тихой, почти деревенской улице…

Нет, в этой ситуации лучше пусть будет гостиница с ее обезличкой. Да и контроль там послабее, к приезжим привыкли.

«Легенду» на этот случай Щелкунчик заготовил заранее. Теперь, когда он имел документы бизнесмена, это было ему несложно. Он приехал сюда для того, чтобы договориться с отделом сбыта завода о поставке для его фирмы стального проката. Он хочет покупать стальной прокат, или уголок, или что там еще, а потом хочет перепродавать это за границу.

Сейчас этим озабочены сотни бизнесменов по всей стране. Наверняка комбинат атакуется со всех сторон именно по этому вопросу, так что тут не будет ничего экстраординарного.

Щелкунчик будет лениво ходить по отделу сбыта, отделу снабжения, черт еще знает по каким инстанциям. Он будет вяло и неудачно пытаться дать взятки должностным лицам, его будут посылать подальше — словом, это может быть длинная и унылая, не интересная никому история.

Ничего у него, конечно, в результате не получится, и он уедет несолоно хлебавши, как уже уехали наверняка до него сотни и уедут еще сотни.

Он, так сказать, впишется в бодрую толпу незадачливых предпринимателей. Может быть, над ним даже будут смеяться… Что ж, смейтесь на здоровье, главное, чтобы ни в чем не заподозрили. А за глупость в тюрьму не сажают…

Он даже будет слегка выпивать по вечерам и потом тоскливо жаловаться скучающей администраторше в гостинице на тяжелую жизнь и преследующие его неудачи. Та будет вздыхать и думать про себя, что вот бог принес еще одного идиота, который мешает спать…

Гостиница была в городе одна и, как ни странно, довольно большая — пятиэтажное здание с гордой надписью «Заря».

Номер в гостинице был стандартный, среднестатистический. Душ, туалет с вечно грохочущей в унитазе водой, кровать, стол и стул. На стене гравюра, изображающая все те же омерзительные дымящие трубы. Эти трубы, вероятно, должны символизировать индустриализацию страны…

Щелкунчик спустился в ресторан на первом этаже, как выяснилось, единственный в Синегорье, и за ужином выпил почти бутылку водки. Народу было много, и Щелкунчик попал за столик к уже сидевшему там человеку средних лет, быстро напивавшемуся в одиночестве.

Принесенный ужин состоял из биточков «по-синегорски», картофельного салата с каплей майонеза, победно сверкавшей сверху, и кофе, который тут доблестно варили в огромном ведре сразу для всех посетителей. Сначала этот кофе принесли соседу по столику — невзрачному дядьке в мешковатом сером костюме и сером же галстуке-удавке. Личность была, по-чеховскому выражению, «не чуждая спиртных напитков, насморка и философии»… Об этом говорил в первую очередь сизый нос, во вторую — слезящиеся не по возрасту глаза, в третью — скептически опущенные губы брезгливого рта, свидетельствующие о том, что владелец их много чего если не испытал сам, то уж, во всяком случае, повидал, и его нынче ничем не удивишь, разве что расстроишь…

Печаль о несовершенстве людского рода, застывшая на его лице, усугубилась после того, как человек отпил глоток пойла из чашки и сказал, обращаясь к Щелкунчику:

— Как вы думаете, они тут имеют вообще представление о том, что такое кофе? И о том, что его нельзя варить вместе с половыми тряпками?

Слова соседа «они тут» свидетельствовали о том, что он, как и Щелкунчик, приезжий, а само построение фраз говорило о его еврейском происхождении — вот как много информации сразу почерпнул Щелкунчик из одной реплики сидевшего напротив господина…

Щелкунчик кивнул, ничего не ответив, и опрокинул очередную рюмку тепловатой и разбавленной водки.

— Вы командированный? — спросил почти тут же сосед.

— Почти, — ответил Щелкунчик, решив не вдаваться в подробности. Чем меньше он будет вообще говорить тут с людьми, тем незаметнее пройдет для всех его пребывание в этом городе. Он должен прошелестеть, пронестись незамеченным и тихо сгинуть в безвестности так, чтобы никто и не вспомнил о каком-то там случайном приезжем…

Это был его принцип — быть незаметным, чтобы после, когда он сделает свое «дело», никто и припомнить не мог эту невыразительную фигуру. Прошелестел и унесся, оставив после себя только холодеющий труп «клиента» и растерянность милиции…