Призрак Фаберже - [7]

— Саша, позволь представить тебе Дмитрия Дурасова. Он представляет интересы продавца, который хотел бы сохранить анонимность, — сказала Анна.

— Господин Дурасов, рад с вами познакомиться. Надеюсь, вам все здесь придется по вкусу. Как вы, вероятно, успели заметить, у нас есть даже настоящий чай.

Саша говорил на том русском языке, который был уже основательно подзабыт в бывшем Советском Союзе. После революции «правильный» русский язык, сохранившийся в среде эмигрантов, был вытеснен упрощенным и грубоватым наречием. А Саша по-прежнему говорил на языке, который преподавали в петербургской гимназии, где учился его дед.

Язык этот, благозвучный и утонченный, был заклеймен советской системой образования как «дворянский» и «далекий от народа».

— Да, я вижу. Большая редкость в Нью-Йорке. Рад вас видеть, ваше высочество, — произнес Дурасов, протягивая Саше руку.

Он говорил отрывисто, «по-советски», но это была речь образованного человека. Приятная славянская внешность, темные волосы, правильные черты лица и чуть азиатский разрез глаз, весьма часто встречающийся в Москве. Люсиль была несправедлива: его кожаное пальто было от Гуччи и в России, вероятно, стоило больших денег. В общем, Дмитрий выглядел вполне пристойно и не вызывал подозрений. Саша вздохнул с облегчением. Многие из его новых русских клиентов проявляли повышенную нервозность, словно опасаясь, что их поймают на чем-то незаконном. Они часто настаивали на немедленной продаже или пытались сбыть краденое. Дмитрий же держался совершенно непринужденно, что, по мнению Саши, было характерно для двух типов людей: тех, кто принадлежит к привилегированному классу, и тех, кто считает себя выше закона.

— Мы с Сашей заинтригованы вашей вещью. Можно узнать, что это такое? — спросила Анна, жестом приглашая их сесть за длинный стол.

— Это статуэтка, — ответил Дмитрий. — Очень ценная. И никому не известная.

— Неизвестных статуэток не существует, — с уверенностью заявил Саша. — Во всяком случае, у нас в семье таких не было.

— Ну что ж, пусть вещь говорит сама за себя, — с улыбкой произнес Дмитрий, доставая легко узнаваемую шкатулку Фаберже.

Саша с удивлением отметил, что ящичек обтянут белым бархатом, которому время и прикосновения рук придали слегка кремоватый оттенок. Обычно objets de fantaisie[5] Фаберже помещали в шкатулки из светлого падуба, а для серебра и тяжелых предметов использовался более прочный дуб. Бархатные шкатулки предназначались только для императорских пасхальных яиц и ювелирных украшений, сделанных по особому заказу.

Саша потянулся к высокому квадратному ящичку и поднял маленький крючок на его передней стенке. Крышка откинулась назад, открыв взгляду статуэтку, стоявшую на белом атласе.

Судорожно глотнув, Саша, не отрываясь, смотрел на фигурку.

Девушка в русском народном костюме танцевала, грациозно подняв руки. Улыбающееся лицо из кварца, обрамленное волнистыми волосами из яшмы, было поднято вверх, на голове поблескивал эмалевый кокошник. Сарафан, разлетевшийся в танце, был украшен бриллиантами, вспыхнувшими россыпью огней, когда Саша вынул фигурку из шкатулки.

От феерической красоты статуэтки захватывало дух.

Казалось, она движется как живая: искусно ограненные камни переливались искристым светом, кварцевое личико излучало теплоту. Сарафан из матированного горного хрусталя был покрыт платиновой сеткой, усыпанной бриллиантами. Создавалось впечатление, что он расшит сверкающими снежинками. Под сарафаном была рубашка из пурпурина. Саша вдруг вспомнил фигурку, которую ребенком видел в Лондоне. На сегодняшней девушке не было лаптей из эозита. Саша улыбнулся и прошептал:

— Снегурочка.

— Что? — переспросила Анна.

— Это Снегурочка. Снежная девушка. Есть такая русская сказка о пожилых муже и жене, которые молились, чтобы Господь в их преклонном возрасте послал им ребенка. Господь их не услышал, и тогда они сделали себе дочку из снега и, поцеловав, оживили ее. Она стала жить со своими назваными родителями, ухаживала за ними, когда они болели, смотрела за домом, пела и танцевала, скрашивая им длинные зимние вечера. С приходом весны парни в деревне стали к ней свататься, но она всем отказывала. Когда начал таять снег, Снегурочка загрустила. Позвав родителей на улицу, она подошла к последнему оставшемуся сугробу, закружилась вокруг него в танце и вдруг растаяла, превратившись в облачко пара. А на том месте, где она исчезла, выросли подснежники — первые весенние цветы. Видишь подснежники из мелкого жемчуга у ее ног? А теперь взгляни на вышивку — типичный рязанский орнамент. Морозный узор такой же, как на Зимнем пасхальном яйце и тех безделушках, которые Альма Терезия Фил делала для Нобелей.

Саша тяжело вздохнул. Статуэтка была совершенно уникальной.

— Как интересно, — заметила Анна. — Озеровские ведь происходят из Рязанской губернии, так что Фаберже не зря использовал рязанские мотивы. А этот морозный узор позволяет датировать фигурку 1913 годом, когда были сделаны Зимнее яйцо и украшения для Нобелей. Их создала Альма Фил, так что мы с достаточным основанием можем утверждать, что она же является автором данной вещи.