Призрак другой женщины - [10]

Катьке он его не желал.

Был еще Макар-дальнобойщик. Он был вроде ничего. Деньгу приличную зарабатывал. Собирался еще одну фуру покупать, плюс к двум имеющимся. Прочно стоял на ногах парень. Крепким был, мускулистым, лицо – мужественное, с перебитым носом и квадратным подбородком. Бабам такие нравятся. И Макар нравился, Витьке об этом было известно из многих первоисточников. Но…

Но и его Катьке Витька не желал.

Тяжеловесным Макар был и по сути своей, и внешне. Тяжеловесным и грубым. Катька, хотя и сама давно перестала быть Белоснежкой, но в ней как-то грубость не проявлялась, как-то не портила ее. Она все равно оставалась красивой девчонкой с гривой кудрей, заливистым смехом и озорными глазами. Даже при всем при том, что с лестницы его сегодня наладила мордой вперед.

А вот Митька…

Было что-то в этом стервеце непонятное и тревожащее. Какая-то очаровательная порочность, от которой даже у Витьки дух захватывало, хоть он мужик.

Митька был высоким, жилистым, с длинными крепкими ногами, властным взглядом и неподражаемой лукавой ухмылкой. Чем он занимался, на что жил и дальше жить собирается, никто не знал. Даже сам Витька, а он тут почти все и про всех знал. Знал вот, например, что юркий востроглазый Лешка потихоньку собирает денежки и потихоньку подсиживает своего руководителя строительной фирмы. То ли на его место метил, то ли свой бизнес собирался открывать – пока загадкой было. Но что Лешка думку какую-то пакостную думал, Витька знал доподлинно.

Митька – нет, тот был загадкой для всех. Появился в доме по соседству с Катькой, как из ниоткуда, как из подпола вылез, черт лукавый! Никто его тут прежде не видел. И родителей его тоже. Хотя этот дом, по словам Митяя, им и принадлежал. Но, на Витькин взгляд, дом этот уже сто два года стоял заколоченный, пока несколько лет назад в нем Митька не обосновался. Да, точно, так же вот в конце зимы Митька тут и появился. Приехал на старой, чихающей всем ржавым нутром машине. Тут же закатил вечеринку, напоив всех соседей. Потом тесно сошелся с Катькиной бабкой. Что их могло связывать, никто не знал. И даже не пытались догадки строить – бесполезное занятие. Но Митька и Василиса покойная были дружны. Макара она тоже охотно привечала, да и Леху, если разобраться. Но последнего недолюбливала.

Митька, Митька, Митяй, Дмитрий то бишь.

Кто он такой? Откуда? Почему живет в этом старом доме, рушащемся прямо на глазах? Ладно бы денег не было, а деньги-то есть, и немалые!

Про это Витька не знал точно, как про Леху, но догадывался. Откуда тогда тачка каждый год почти новая? Гулянки частые на какие шиши? Их не закатишь, если в кармане, как вот у него, дырка. Одевается опять же по последней моде, пахнет от него дорого и приятно. И морду холит, болтали бабы, в салоне дорогом в самом центре города. На что, спрашивается?

Нет, денежки у него есть. Может, и хата дорогая где-нибудь в центре тоже имеется. А тут он так просто отирается, в халупе этой, для гульбы. Ну и еще, может, чтобы за Катькой приглядывать.

– Опиши мне его, – вдруг потребовал Митька, прервав долгую гнетущую паузу, в течение которой Витькин взгляд облизывал дверцу холодильника.

– Кого? – дернулся Витька всем телом и судорожно сглотнул.

Ему вот только что пригрезилась вожделенная пивная бутылка с запотевшими боками и легким дымком из горлышка. И еще Катькина котлетка, вкусная, с хрустящей корочкой. Хоть и холодная была, а все равно хрустела.

– Анохина, идиот! – Митька глянул на гостя с брезгливой гримасой. – Все мозги пропил, скотина! Анохина мне опиши. Рост, вес, возраст? Черный, пегий, седой? Ну!

– Так я, это, не видел его, Митя. – Витька обиженно шмыгнул носом.

Он, конечно, пьет, давно пьет, прочно и теперь уже, наверное, пожизненно будет пить, но мозги у него на месте, между прочим. И много на что он свой взгляд имеет и мнение особенное. И теперь его мнение было таким: опишет он крутого дядю, портрет которого сам знал со слов ошалевших от удачи продавщиц, только после второй бутылки пива. И ни минутой раньше.

– О господи! – простонал Митька, запрокинув далеко назад лохматую белокурую голову. – Каждое слово за бутылку! Надо же так опуститься, а…

Виктор оскорбился, но смолчал. Взял пиво из рук хозяина, выпил до половины, вытер рот ладонью.

– Чуть за тридцать ему, может, твой ровесник. Среднего роста, интересный, улыбчивый. Темный.

– Ниггер, что ли? – зло фыркнул Митька, и по тому, как сузились его ледяные глазищи, Витька понял: Анохина он знал.

– Да нет, славянин.

– Славянин! Ишь ты, слова-то мы какие знаем, – зашипел Митька и вдруг схватил его за шиворот и потащил к выходу. – Вали уже отсюда, весь дом мне провонял падалью, скотина.

Лететь вперед ему не пришлось, он увернулся, выдернув воротник из Митькиных пальцев. Если бы полетел, пиво бы пропало, разлилось бы. А это на сегодня все, что ему светило. Больше никто не нальет за новость: Макар в рейсе, а к Лехе скользкому он не пойдет.

Кто же такой этот Анохин? Почему так озверел Митька, услыхав фамилию и описание внешности крутого дяди? Что-то тут не то! Что-то не так. Как узнать? Никак, наверное. А узнать бы надо! Новости нынче вон какие дорогие.