Призрак Анил - [11]

— Посмотрите на эту птичку, Сарат.

— Это бюль-бюль.

Когда птица влетела, Анил представила себя на ее месте, и у нее внезапно закружилась голова — так высоко они были над долиной, которая раскинулась под ними, подобно зеленому фьорду. Открытое пространство белело далеко внизу, напоминая море.

— Вы разбираетесь в птицах, верно?

— Да, в них хорошо разбиралась моя жена.

Анил молчала, ожидая, что Сарат прибавит что-нибудь или закроет тему. Но он не проронил ни слова.

— Где ваша жена? — спросила наконец она.

— Я потерял ее два года назад, она… Она покончила жизнь самоубийством.

— Боже мой!.. Простите, Сарат. Мне так…

Его лицо приняло отсутствующее выражение.

— За два месяца до того, как это случилось, она от меня ушла.

Простите, что я спросила. Я вечно пристаю с вопросами, я слишком любопытна. От меня с ума можно сойти.

Потом в фургоне, чтобы нарушить тягостную тишину:

— Вы знали моего отца? Сколько вам лет?

— Сорок девять, — ответил Сарат. — Мне тридцать три. Вы были с ним знакомы?

— Я слышал о нем. Он был значительно старше.

— Я часто слышала, что моего отца любили женщины.

— Я тоже об этом слышал. Про обаятельных людей нередко так говорят.

— Наверное, это правда. Жаль, я была слишком маленькой… и не успела ничему от него научиться. Ужасно жаль.

— Я знал одного монаха, — сказал Сарат. — Он и его брат были лучшими учителями в моей жизни, потому что они учили меня, когда я уже был взрослым. Взрослым тоже нужны родители. Когда он приехал в Коломбо, мы встречались с ним один-два раза в год, но он каким — то образом помог мне стать проще, понять себя лучше. Нарада любил посмеяться. Он смеялся над нашими фобиями. Был аскетом. Приехав в город, он останавливался в маленькой комнатушке при храме. Я приходил к нему пить кофе, он сидел на кровати, а я садился на единственный стул, который он приносил из коридора. Мы говорили об археологии. Он написал несколько брошюр на сингальском, а его брат Палипана был крупным специалистом в этой области, хотя, похоже, между ними не было никакой зависти. Нарада и Палипана. Два блестящих брата. Оба были моими учителями.

Большую часть времени Нарада жил неподалеку от Хамбантоты. Мы с женой его навещали. Идешь по раскаленным дюнам и приходишь в коммуну для молодых безработных, которую он основал у океана.

Нас всех потрясло его убийство. Его застрелили в его комнате, во сне. У меня умирали ровесники, но больше всего я скучаю по этому старику. Наверное, я надеялся, что он научит меня стариться. Так или иначе, раз в год, в годовщину его смерти, мы с женой готовили его любимые блюда и отправлялись на юг, в деревушку, где он жил. В этот день мы бывали особенно близки. И это делало его бессмертным — вернее сказать, пребывающим с нами, — мы чувствовали, что он здесь, в коммуне, со своими воспитанниками, любившими маллунг и десерты со сгущенкой, к которым он был неравнодушен.

— Мои родители погибли в автокатастрофе после моего отъезда из Шри-Ланки. Мне так и не удалось увидеться с ними еще раз.

— Я знаю. Я слышал, ваш отец был хорошим врачом.

— Я тоже собиралась стать врачом, но занялась судебной медициной. Мне кажется, тогда я не хотела походить на отца. А после смерти родителей не захотела сюда возвращаться.

Она спала, когда он тронул ее за руку:

— Я видел реку внизу. Поплаваем?

— Здесь?

— Прямо под холмом.

— Конечно. С удовольствием. Да.

Они вытащили из сумок полотенца и стали осторожно спускаться вниз.

— Я давно не купалась в реке.

— Будет холодно. Мы в горах, семьсот метров над уровнем моря.

Он шел впереди, бодрее, чем она ожидала. Что ж, он археолог, подумала она. Подойдя к реке, он исчез за камнем, чтобы переодеться. «Я только разденусь! — крикнула она, чтобы убедиться, что он не вернется. — И останусь в белье». Анил подумала, что на этом лесистом склоне совсем темно, но вскоре увидела, что дальше по течению есть пруд, залитый солнечным светом.

Когда она приблизилась к воде, Сарат уже плыл, глядя вверх на деревья. Сделав два шага вперед по острым камням, она нырнула, шлепнувшись животом о воду.

— А еще спортсменка, — протяжно произнес он.

Ощущение свежести на коже оставалось до самого конца пути — на предплечье крохотные пупырышки, волоски на руках встали дыбом. Они поднялись вверх по склону, туда, где было жарко и светло, и она, встав у машины, высушила волосы, тихонько встряхивая их руками. Она завернула мокрое белье в полотенце и, пока они ехали по горам, была только в платье, надетом на голое тело.

— На этой высоте может разболеться голова, — сказал Сарат. — В Бандаравеле есть одна хорошая гостиница, но мы остановимся в гостинице попроще, согласны? Тогда мы сможем оставить наше снаряжение и находки при себе…

— Кто убил того монаха, о котором вы мне рассказали?

— …к тому же нам лучше быть поближе к месту раскопок… — продолжал Сарат, как будто не слыша ее.

Говорили, что убийцу Нарады подговорил его же ученик, что это было не политическое убийство, как многие сначала подумали. В те дни нельзя было понять, кто кого убил.

— Но теперь-то вы знаете?

— Теперь кровь на всех нас.

Они осмотрели все комнаты с хозяином маленькой гостиницы, и Сарат выбрал три.