Призрачный путник - [17]

Мерис никогда не лицемерил перед окружающими — он не надевал вежливое выражение или маску приязни лишь затем, чтобы произвести впечатление на жалких тупиц вокруг.

Тем не менее, Мерис уважал достижения старика, всё, чего тот добился благодаря лжи и обаянию. Да и судьба Грейта ему импонировала. Кроме того, как бы юноше не было неприятно признавать, он испытывал к стареющему отцу некоторую симпатию. Возможно потому, что видел много общего у себя с Дареном Грейтом.

Достигнув входной двери, Клодир распахнул её перед Мерисом. Юноша, положив ладонь на рукоять меча — это позволяло ему чувствовать себя комфортно — вышел под лучи солнца.

Или то, что должно было быть солнечными лучами.

Мерис моргнул, но не из-за ослепительного света. Солнце в чистом небе, которое он не так давно видел, скрыли тёмные, зловещие тучи. Чёрную завесу пронзила молния, грянул гром. Проклятье, откуда было взяться грозе? Магия, возможно… Мерис питал к магии отвращение.

Затем он увидел одинокий тёмный силуэт, чьи глаза за высоким воротником, который закрывал рот и нос, маскируя лицо, разглядывали его. Человек стоял на дороге перед особняком. Глядя на силуэт, Мерис почувствовал холод, но ледяная дрожь, пробежавшая по спине, только взбесила его. На землю хлынул дождь.

— Эй, ты! — позвал Мерис. В тишине после громового раската звук его голоса резанул по ушам.

Если человек и услышал, то не отреагировал. Только поднял на вытянутой руке темный узел и позволил ему упасть на мокрую землю.

Мерис уже направлялся к нему, готовый выхватить меч.

Тот развернулся и пошел прочь.

— Подожди, — крикнул Мерис. — Стой на месте, парень!

Силуэт продолжал удалятся.

Бросившись за ним, Мерис перескочил деревянную изгородь, но человек был уже в половине квартала от него. Когда Мерис приземлился, точно на ноги, грязь запятнала его снежно-белый плащ. Он не обратил внимания. И точно так же не остановился взглянуть на брошенный сверток.

— Трус! — выкрикнул он на бегу.

Мерис почти догнал беглеца, когда тёмная фигура скользнула в узкий проход между домами, который, как знал юноша, заканчивался тупиком. Одетый в белое Мерис метнулся следом, но, завернув за угол, не увидел никого. Крыши двух домов отбрасывали глубокую тень, но в ней было пусто — один лишь воздух. Человек растворился.

Выругавшись, Мерис нахмурился и втянул воздух. Он не почувствовал обычного запаха озона или перемены давления, которыми обычно сопровождалось применение магии, но, возможно, причиной этому была гроза. Мерис мысленно проклял странную погоду, но не позволил себе отвлечься от поисков. В конце концов, льющаяся с неба вода делала свое дело. Юноша оглядел почву в поисках отпечатков сапог и ничего не нашел. Должно быть, их смыло дождем. Сейчас даже от лошади следов бы не осталось, не то что от человека…

Мужчина в чёрном просто исчез, как будто растворившись в тени, или будто его здесь вообще никогда не было.

Но Мерис знал, что это не являлось ни сном, ни иллюзией. Человек в чёрном — настоящий, был настоящим. Мерис не помнил ни разу, чтобы глядя на кого-то он почувствовал такой холод и такую ненависть, и всё же было что-то знакомое в этом пристальном взгляде, в этой осанке…

Не обращая внимания на толпу, которая стала собираться вокруг него, Мерис пошел обратно в особняк.

* * *

Арья только закончила свой рассказ, как вернулся Клодир.

— И, я так понимаю, твоему отцу нечего сказать на то, что ты носишься по Пустошам с мечом, вместо того, чтобы следить за благосостоянием семьи и изучать летописи, как подобает порядочной девушке?

Грейт отпил вина. Он уже осушил второй бокал и теперь работал над третьим.

— Одобряет ли он твою остановку в Куэрварре, интересно?

— Он ничего не сказал об этом, потому что просто не знает, что я здесь, — объяснила Арья. Она все еще не допила первый бокал — девушка не слишком любила выпить.

— Вы и он никогда не были близки, и ему в голову не придет искать меня здесь. И Куэрварр довольно отдаленное поселение, даже если отсюда всего день езды до Серебристой Луны. Я зимовала там, и отец решит, что я постараюсь убраться от него подальше, а не убегать к дяде, которого он почти не знает и на дух не переносит.

— Ты весьма откровенна, — сказал Грейт, немного хмурясь. Потом он улыбнулся. — Мне это нравится. Напоминает меня самого в бурной молодости.

Потянувшись, Грейт снял свой позолоченный яртинг с серванта, — несомненно, тот был оставлен там намеренно — и взял аккорд.

— Сейчас я всего лишь старик, который любит музыку. Мне ни к чему гнев твоего отца или его политиканство, но я ведь еще и любящий дядя. Ты можешь гостить в Куэрварре, сколько пожелаешь, но если рыцари Эверлунда явятся на порог, то я не стану запирать замок.

Последняя фраза сопровождалась музыкальным аккомпанементом.

Арья кивнула.

— Я понимаю, — сказала она. — Спасибо, дядя. Это всё, о чем я прошу.

— И ты это получишь, — ответил довольный собой Грейт. С изящным жестом он поднялся на ноги. — Но, пожалуйста, прими мое приглашение отужинать сегодня. Клодир сервирует дополнительное место, если ты согласишься.

Дворецкий неожиданно заговорил:

— Но, сир, я не приготовился…