Призрачные страницы истории - [171]

В качестве другого примера возьмем вопрос, чем была французская Фронда (1648–1653), различные ответы на который давались не только в зарубежной историографии, но и в трудах отечественных ученых, основанных на методологии исторического материализма. По замечанию знаменитого французского историка прошлого века О. Тьеррри, Фронда была «смесью аристократических конспираций и народных мятежей». Представление Фронды только в виде заговоров знати, которая могла привлекать в качестве подсобной силы продовольственные и тому подобные бунты низов, или представление этих бунтов в качестве основы Фронды, к которой старались пристроиться и использовать в своих целях аристократические интриганы; и объяснение самих народных выступлений развитием противоречий феодального строя создают две несовместимые и недоказуемые версии, поскольку нельзя доказать, что являлось причиной, а что следствием, и даже сколь значителен удельный вес этого «следствия».

Основные версии гражданской войны в США построены на различном ответе на вопрос, что являлось ее причиной. (Наряду с этим существуют и многочисленные субверсии, базирующиеся на ответах на вопрос, ускорила или замедлила гражданская война индустриальное и аграрное развитие США и др.) Историки-северяне во время и в первые десятилетия после войны излагали события таким образом, чтобы высветить вопрос о рабстве в качестве оси конфликта между северными и южными штатами. С конца прошлого века усилило свои позиции проюжное направление, которое, не отрицая решающего значения спора о рабстве, вместе с тем выступало с откровенной апологией южан, обличало сторонников его уничтожения — аболиционистов, подчеркивало ограбление Юга северными чиновниками-«саквояжниками», твердило о «ненужном конфликте», унесшим сотни тысяч человеческих жизней.

Это течение стало натыкаться на усиливавшийся отпор, начиная примерно с 60-х годов XX века, во время развертывания борьбы за гражданские права. Но консервативное проюжное направление, отступив с авансцены, не утратило своего влияния. Классик американской литературы Уильям Фолкнер как-то заметил, что «прошлое никогда не мертво, оно даже не является прошлым». На основе прежнего течения в последние годы XX столетия возникло направление, ставящее целью возвеличить наследие Юга, но не рабства, а якобы приверженности южан в большей мере, чем севера, защите основополагающих принципов американской конституции, отстаиванию прав штатов и ограничению полномочий федерального правительства. Юг, заявляют сторонники этой версии, имел конституционное право на отделение, которое оправдано, особенно в свете современного сепаратизма в Шотландии и Уэлсе, Каталонии и Басконии, северной Италии, в канадской провинции Квебек, не говоря уже о Восточной Европе. Юг являлся воплощением ценностей западной христианской цивилизации, американской духовной традиции противодействия современным левиафанам — «большому правительству» и его бюрократии, вмешивающихся в жизнь рядовых граждан, и засилью «большого бизнеса» — крупных корпораций, порожденных северным либерализмом, а не южным консерватизмом. Именно южному консерватизму принадлежит заслуга в поощрении роста самосознания различных этнических групп, их традиций и бытовой культуры. Либеральный историк Э. Фонер писал в 1998 г., что это направление «не ревизионистское, а ретроградное и троглодитское». Но оно существует как факт исторического сознания определенных слоев населения и, по мнению американской печати, даже набирает силу. Вбирая в себя «наследие Юга», которое отражало старое проюжное направление, оно вместе с тем поддерживает его главный тезис, что не рабство являлось причиной разногласий между штатами. В историческом сознании различных слоев американского населения по-прежнему бытуют несовместимые версии истории гражданской войны.

В отношении первой мировой войны 1914–1918 годов существует широко известная марксистская версия, что ее виновниками являлись империалисты всех стран, боровшиеся за передел поделенного мира, за источники сырья, рынки сбыта, сферы приложения капитала. Другие версии причинами называли германский милитаризм, французский шовинизм, панславизм и так далее. Виновниками войны хотели изобразить державы, объявившие войну, но ими, наряду с Австро-Венгрией и Германией, оказалась и Англия. Все эти версии и вытекающие из них подверсии тысячекратно излагались в декларациях правительств воюющих держав, в официально изданных ими выборках дипломатической корреспонденции, призванных возложить на неприятеля вину за развязывание войны.

Может показаться, что расширение фактических знаний способно само по себе доказать истинность или ложность той или иной версии. Но на практике дело обстояло иным образом. Уличаемые в непосредственном развязывании войны государства, например, Германия, стремились доказать, что к столкновению вела политика неприятельских держав на протяжении многих лет. Невозможно было доказать, что те или иные факты имеют главный удельный вес в развязывании войны, а другие почти не принимать во внимание. После войны воевавшие страны выпустили десятки томов дипломатических документов, правда, по-прежнему далеко не полных и в ряде случаев с сознательным игнорированием наиболее разоблачительных посольских донесений. Это, однако, лишь подбросило дров в огонь бесконечной полемики в печати и не привело (да и не могло привести) к доказательству несовместимых версий, которые правящие круги настойчиво старались внедрить в сознание своих народов. В тоталитарных государствах тотально замалчивались материалы, которые можно было использовать в пользу «вражеской» версии. Как известно, это было одним из главных средств, использовавшихся гитлеровцами для идеологической подготовки германского населения ко второй мировой войне. А различные версии истории подготовки и ведения второй мировой войны, подкрепляемые публикацией дипломатических документов, стали важным орудием в пропагандистских битвах времен «холодной войны».