Призрачно всё - [26]

— Славик, ты какой колокольни свалился? Тебе что Натка ничего не рассказывала?

— Только не говори, что она твоя бывшая жена, с которой вы полюбовно расстались и теперь встречаетесь, как друзья…

— Бред! Большей чепухи мне в жизни слышать не приходилось… — Влад приуныл, его плечи опустились, он как-то сразу потерял бывшую уверенность в себе. — Славик, — встрепенулся внезапно, — да ты никак влюбился?

Бегемотина толстокожая! До него только дошло. Это ж, какую палату ума иметь надо, чтобы прийти к такому оригинальному выводу после всего, что мы друг другу наговорили. Если бы я умел, испепелил бы его взглядом, но он, кажется, и так все понял, едва взглянул на меня.

— Знаешь, не люблю доказывать, что я не паровоз, тем более, что слова в таком состоянии ты воспринимать не способен.

— Почему же, я адекватен и вполне себя контролирую.

Чтобы мой голос казался спокойным, мне пришлось задействовать все свои внутренние силы. Я боялся, что у меня начнется истерика.

— Ладно…

Влад поднялся с кресла, движения его были медленными, усталыми.

— Подожди немножко, я сейчас вернусь.

Зачем возвращаться? Все и так понятно, лишние слова — всего лишь лишнее сотрясение воздуха. Меня сейчас беспокоило лишь одно: каким образом выбраться из забытого Богом уголка, чтобы вернуться к привычной жизненной суете, которая, возможно не сразу, но поможет зарубцеваться душевным ранам. Просить Влада, чтобы отвез на станцию, не хотелось. Пешком на ночь глядя — еще большее безумство, чем все мои переживания со страданиями вместе взятые. Дожидаться утра — мучительно и неприятно.

Зажужжал, а потом и пропел мелодию мобильник. Отвечать на звонок не хотелось, но я все же протянул руку, посмотрел на дисплей. Звонила Наталка. Я решительно нажал на кнопку сбоя, а затем и вовсе вырубил аппарат. Нам больше не о чем было говорить. Прошла любовь…

Прошла ли? На душе по-прежнему было больно, неуютно, тоскливо.

Чтобы не поддаваться хандре, не бередить собственные раны, я схватил со столика забытую Владом флягу и от души хлебнул из нее.

Влад вернулся. И вернулся быстро. Я еще не успел принять окончательное решение, как дверь отворилась, и в проеме возникла его громадная фигура. В руке он держал толстый фолиант, в массивной толи кожаной, толи дерматиновой обложке.

— Вот смотри, — он, как и раньше, умостился в кресле, покосился на фляжку, которую я не удосужился закрыть, но ничего по этому поводу не сказал. Развернул фолиант, точнее, фотоальбом, и я увидел пожелтевшие черно-белые снимки.

— Влад, — запротестовал я, — сейчас не время обсуждать родословную. Скажи лучше, как из вашей глуши до вокзала добраться.

— Самое время, Славик, — как-то уж очень ласково и покладисто молвил он. — Самое время, ибо в недрах этого альбома, может и не за семью печатями, сокрыта заветная, тайна, которая не дает тебе покоя. Я мог бы все и так объяснить, но ты не хочешь слушать. Так что смотри и думай. Если увиденное не убедит, я с утра отвезу тебя в город, дабы не нервировать своим присутствием.

Без всякого желания, я посмотрел на снимок. Крохотная малышка в колготках не по размеру, вязаной кофточке и смешном чепчике на голове. За ее спиной мальчик, почти юноша, мордатенький, крупный. В нем я сразу узнал Влада.

— Ну и… — спросил, хотя тень догадки уже зародилась в глубинах подсознания.

— А то… — передразнил меня Влад. — Это я, а это — Натаха. Она мне сестра. Родная! — добавил с нажимом.

Свет померк перед глазами. Я не знал, как реагировать: прыгать от счастья или тут же на месте сгореть со стыда. Вместо этого, почувствовал странную слабость: ни радости, ни огорчения. Слишком много растрачено эмоций, чтобы я мог как-то реагировать.

— И ты молчал?

— Откуда же я знал? Думал, если ты с Наткой так близко сошелся, она все сама рассказала. Вот еще партизанка на мою голову…

— Но как же… Ведь она убеждала меня, чтобы я не связывался с тобой, что ты не вызываешь доверия…

— Ха! — напряжение спало, и он снова стал прежним Владом, которого я знал, нет, не со школьных времен, а с нашей недавней встречи. — Она — умничка, моя сестричка. Она изучила тебя, как облупленного. Знала всю подлючесть твоего характера. Ты считаешь себя непредсказуемым, считаешь, что тобой нельзя манипулировать. На самом же деле твой дух противоречия дает уникальную возможность использовать тебя. Хорошо хоть недруги не додумались. А Наталка сразу смекнула: если тебя уговаривать, ты сто раз подумаешь, стоит ехать или нет? А так, зародила тень сомнения, и ты, как кролик, сам в печку полез…

Я не знал, обижаться на такие откровения или не стоит. Не хотелось соглашаться с услышанным, но доля истины в словах Влада присутствовала. Недавно я и сам пришел к такому же выводу. Да и надоело обижаться…

Я лишь обреченно махнул рукой, а Влад, перехватив, мой взгляд, с готовностью потянулся к фляжке.

— Не передумал уезжать?

— Уговорил. Побуду немного.

Глава шестая

Пора завязывать пить. Больше ни грамма! Выстраданная ночью мысль к утру укрепилась, и я почти поверил, что не отступлюсь от нее.

А ночка выдалась еще та. Заснуть не удалось, слишком много скопилось в голове, порядок в черепушке наводился с трудом, и я проворочался до утра. Можно сказать, промучился, хотя ощущения были сносными: ни тягостного похмелья, ни физической усталости. Когда уже начало светать одолела полудрема, но в полноценный сон не переросла. И виной тому были не мысли, а нечто прозаичнее. Пришлось вспомнить, что со вчерашнего утра ничего не ел. И если раньше о еде почти не думал, не до того было, то теперь, когда душевные страсти улеглись, желудок во весь голос заявил, что не собирается работать вхолостую.