Донесли родителям, на неделю отлучили от мультиков.
◆
Увидев, сколь стремительно совершается предательство, как быстро рушится союз единомышленников, я не утратил веру в силу свастики.
Пальцем на замутнённом стекле я вывел заветный знак.
Сквозь свастику Цыпочка просматривалась гораздо лучше.
◆
И не одна она.
За забором показались знакомые фигуры.
Общим числом три.
Повозившись с калиткой, они проникли на лужайку.
Дочь и Цыпочка поднялись навстречу.
Цыпочка-таки накинула майку.
Обменялись приветствиями.
Приближаются к моей свастике.
Скорчив несколько гримас, чтобы размять мышцы лица, я широко улыбнулся и распахнул дверь.
– Добро пожаловать!
Я хотел назвать гостей по именам, но не смог.
Их имена оказались мне неведомы.
Только что помнил прекрасно, а теперь забыл.
Во мраке памяти зажигалось то одно, то другое имя, но едва я собирался его выбрать, оно гасло и поодаль зажигалось другое, не менее заманчивое. Мой разум метался, микробы в моём мозгу очумели и, ничего не выбрав, решили обойтись безымянным приветствием.
– Ой какой беспорядок, – вместо здрасте сказала родная бабка.
– А что это там за девушка в неглиже? – спросила бабка-блогер. – Слишком много у вас эротических мотивов.
Выглянувшая из-за них сиротка игриво мне улыбнулась.
1
Перед тем как рассесться за столом на задней террасе, мы традиционно потопали ногами.
Кисонька пританцовывала, богиня топала одной ногой, будто заводила мотоцикл, плотник маршировал, высоко поднимая колени, дочь с Цыпочкой топали, усевшись на стулья, родная бабка топала, как топают в гневе, бабка-блогер топала, точно хотела всех затоптать, а сиротка прыгала, точно играла в классики.
– Благодарю за усердие, мы наверняка отогнали всех духов, которые могли прятаться под столом, – похвалил я топотунов.
– Так прикольно, с детства этого не делала! – сказала порозовевшая Цыпочка и отбила дробь кроссовками по доске.
– Мы чтим традиции, – произнесла Кисонька с такой многозначительностью, что сразу стало непонятно, шутит она или говорит серьёзно.
◆
Гости расселись и принялись совать носы и ложки в блюда и чаши.
– Готовишься к школе? – спросила Кисонька у сиротки.
– Да, – ответила родная бабка.
– Что учишь? – спросила дочь.
– Правила дорожного движения, – ответила бабка-блогер.
– И что вы уже выучили? – спросил плотник.
– Что мы выучили? Что мы выучили? – насела на сиротку родная бабка.
От такого напора бедняжка смутилась и проглотила язык.
– Мы выучили, что надо соблюдать правила дорожного движения, – прокудахтали обе бабки хором, и сиротка покраснела.
Я сидел как истукан. Сил моих хватало только на улыбку, да и та уже начинала сползать куда-то вниз, как у покойника.
– А вы не боитесь жить у леса? – спросила родная бабка.
– Я нет, – ответила Кисонька. – А он немножко.
– Неправда! Я тоже не боюсь, – вмешался я, потому что Кисонька имела в виду именно меня.
◆
Наступила пауза, вызванная голодом. Все принялись за еду.
Неразумно игнорировать в книжке кулинарные подробности. Многие читатели только ради них и читают.
Читателей можно понять, они наверняка бы оценили салат из нарезанных лоскутами узбекских помидоров, рукколы, рваных листьев зелёного салата двух сортов, в том числе сорта «Кейл», столь любимого нынче за океаном и набирающего популярность у нас.
В деле приготовления салата важна асимметричность: ничто нельзя резать кубиками, ровными дольками и одинаковыми полосками. Овощи надо кромсать, зелень рвать, лимон давить.
Иначе страсти нет.
Деликатными деталями в салате попадаются оливки и каперсы, заправкой служит соус, изготовленный Кисонькой собственноручно.
О, этот Кисонькин соус!
Волшебная субстанция, в которую что ни обмакни, хоть палец, тут же хочется облизать.
Некоторые составляющие соуса мне известны: греческое оливковое масло холодного отжима, рассол от маринованных оливок, но уже испанских, остатки отечественного майонеза, смытые этим самым рассолом со стенок разрезанной пластиковой упаковки, ложечка дижонской горчицы, щепотка сушёной морской капусты, крупинка того, грамчик этого и что-то ещё мелкое и незначительное, попадающееся под руку и неизменно превращающее соус в вожделенную жижу.
Если учесть, что салат сам по себе уже весьма аппетитен, то под соусом он делается настоящим уничтожителем времени – его съели так быстро, что пауза, не успев начаться, сразу закончилась.
2
Первой после салатного блаженства очнулась дочь. Наша воспитанная девочка вернулась к прерванному разговору и поинтересовалась у бабки:
– А вы бы боялись жить у леса?
– Я бы боялась, – ответила родная бабка сиротки.
– А чего бы вы боялись? – удивилась Цыпочка.
– Как чего? Леса!
– Разве лес страшный?
– В лесу разное водится. Вы слышали про Чёрного Грибника?
– Чёрный Грибник! – оживилась сиротка, и глаза её засверкали. – Он живёт в лесу.
– А потом люди пропадают, – многозначительно добавила бабка-блогер.
– В нашем лесу есть норы, – сказал плотник. – Я их нюхал.
– Чем пахнет? – взволнованно спросила Цыпочка.
– Зверем, – ответил плотник.
С каких это пор он называет наш лес своим?
То есть нашим.
Что значит «наш лес»? Думает, деньжат мне подкинул и теперь всё ему принадлежит?
3
Я посмотрел на плотника внимательнее.
