Призрачная дорога - [32]
– Разве можно писать про какой-то сарай, набитый хламом, про мусор, когда твоя дочь рассталась с парнем? Разве можно такое делать в середине книги?
– Я пишу не только про мусор, я про дерево написал.
– Дерево – не человек. Ты избегаешь и боишься людей. У дочери семья распалась, а ты про мусор, про голубиный помёт. Кому всё это интересно? Людям интересны люди, отношения. Про сиротку интересно, а ты, как ненормальный, в мусоре роешься.
– Мне ужасно жаль, что они расстались. Честно. Я пишу про мусор, потому что не знаю, как быть. Я бессилен. Я перебираю барахло, чтобы успокоиться.
– Пока они были вместе, ты над ним подтрунивал, над его домовитостью, над его увлечением политикой, а он хороший парень, заботился о ней.
– Я часто вижу хорошее только на расстоянии. Ты плачешь? Ну что ты, моя милая, не плачь.
– Мне теперь и поплакать нельзя?! Ты меня тут выводишь как ленивую квашню, которая дрыхнет до полудня, а мне поплакать нельзя?!
– Можно, можно, поплачь, если хочется.
– Не указывай мне, что делать.
Кисонька зарыдала. Я обнял её. Она сначала оттолкнула меня, а затем прижалась.
– Я плачу, – всхлипнула Кисонька. – Даже не потому, что они расстались. Хотя это ужасно грустно. А потому, что я ничего не могу поделать. Раньше я давала ей советы, могла в чём-то помочь, где-то подстраховать, а теперь она сама всё решает. Это целиком её решение и её жизнь. Это значит, что она взрослая, а я старая.
Мы стояли рядом с деревцем. Оно торчало из не успевшей высохнуть утоптанной земли и больше походило на случайный прутик, чем на что-то, имеющее перспективу. Но если приглядеться, становилось понятно, что деревце окрепнет, пустит корни, опутает корнями недра, осколки, резинки, железяки и останки.
– Ты вырастешь, раскинешь ветви, будешь отбрасывать огромную тень, станешь домом для насекомых и птиц.
Дом сиротки был похож на тёрку для сыра – каркас с дырками.
Подъезды заколочены.
Все, кроме крайнего.
Мы вошли.
Нас встретили вечные дворецкие таких мест – запахи гари и разложения. Они не впускали нас, но мы вошли, и тогда они взялись сопровождать нас повсюду.
Перед нами предстал мир без железа.
Перила, трубы, отопительные батареи, электрические щитки вместе со счётчиками, железные двери вместе с коробками, чугунные ванны, оконные ручки, замки, все металлические предметы были спилены, свинчены, вырваны и увезены.
Дом обезоружился прежде, чем пройти в рамку последнего металлоискателя.
Повсюду было влажно. Едва люди покинули это место, как крыша протекла, а дождь стал заливать в окна.
Лестница была завалена обломками и рухлядью.
Под ногами хрустело.
Мы заглянули в случайную квартиру.
На стене ещё действующий календарь.
Дверной наличник испещряют зарубки детского роста, жирные пятна на обоях сообщают, что недавно здесь спали.
Мы поднялись на чердак и прошли к нужному подъезду.
Чтобы не ошибиться я загибал пальцы.
Я плохо считаю, но хорошо ориентируюсь.
А вот и её подъезд.
Вскоре после избиения тарелок мы с Кисонькой получили отставку.
Бабуси сделали выбор в пользу другой пары.
Нас попросили не приходить и не звонить.
От помощи при переезде в новую квартиру отказались.
Я повторял подхваченное у сиротки слово.
Ёба, ёба, ёба.
Кисонька урезонивала меня.
Те богаче нас, они смогут больше дать малышке.
У нас дочь, а у тех никого.
Она подвижная, а он спортсмен. С ним ей веселее, чем с тобой. В смысле, со мной.
Да и звонков непонятных больше не будет.
Мы благородно отошли в сторону, но однажды, оказавшись неподалёку, не смогли удержаться, решили хотя бы посмотреть издалека.
Дом мы застали покинутым, ожидающим сноса.
Неведомая сила, та, что заставляет заглянуть в гроб, что подталкивает к краю вокзального перрона, повлекла нас внутрь покинутого дома.
Пробравшись через чердак, мы спустились на её этаж и вошли в квартиру.
Мы чувствовали, что можем сказать друг другу что-то душераздирающее, и воздерживались от слов.
Мы разглядывали знакомые помещения, лишённые обстановки.
Полированную «стенку» вывезли, телевизор вывезли, пианино оставили.
Мерцающий музыкальный инструмент стоял наискось у стены.
Двигали, двигали и решили бросить.
Зато автомобильной дверцы, защищающей от излучения энергетического разлома, не обнаружилось. Ржавую дверцу увезли, а пианино оставили.
Шучу.
Пианино тоже увезли, это я соврал, не знаю зачем.
На полу в комнате сиротки зияла угольная клякса кострища.
Среди головешек угадывались детали кроватки.
Энергетический разлом дал о себе знать.
Или бомжи переночевали.
Угли навеяли мысли.
Решил на месте свериться с телефоном.
Ну не удивительно?
Дом сиротки построен вдоль улицы, бывшей некогда частью Старой Калужской дороги, по которой император французов дошёл от Москвы до нашей деревни и дальше до самого Парижа.
На стенах виднелись тёмные точки.
Я подошёл ближе.
Улитки.
Привлечённые влажностью, они наползли в квартиру.
По углам валялась одежда.
Одежда сиротки.
Бабки твердили, что добрые люди дарят им слишком много одежды.
Сандалия, листок клетчатой бумаги, пакеты.
Что в пакетах?..
Спустя годы сиротка не найдёт и меня не вспомнит.
В пакете боа.
То самое, подаренное мною в бытность Дедом Морозом.
Шуршание полиэтиленовой упаковки смутило. Будто окружающая тишина вот-вот сменится симфоническим концертом и любой шорох неуместен.
В этой книге – рассказы трёх писателей, трёх мужчин, трёх Александров: Цыпкина, Снегирёва, Маленкова. И рисунки одной художницы – славной девушки Арины Обух. Этот печатный квартет звучит не хуже, чем живое выступление. В нём есть всё: одиночество и любовь, взрослые и дети, собаки и кошки, столица и провинция, радость и грусть, смех и слёзы. Одного в нём не найдёте точно – скуки. Книга издается в авторской редакции.
Александр Снегирев родился в 1980 году в Москве. Окончил Российский университет дружбы народов, получив звание магистра политологии. Учится там же в аспирантуре. Лауреат премии «Дебют» за 2005 год в номинации «Малая проза».
«БеспринцЫпные чтения» возвращаются! Лучшее от самого яркого и необычного литературно-театрального проекта последнего времени. Рассказы знаменитых авторов: Алёны Долецкой, Жуки Жуковой, Александра Маленкова, Александра Снегирёва, Саши Филиппенко, Александра Цыпкина и не только. Самые смешные и трогательные истории со всей страны, которые были прочитаны со сцены авторами и ведущими российскими актерами: Ингеборгой Дапкунайте, Анной Михалковой, Константином Хабенским и другими. Эти тексты собирали залы от Нью-Йорка до Воронежа.
В центре повествования – судьба Веры, типичная для большинства российских женщин, пытающихся найти свое счастье среди измельчавшего мужского племени. Избранники ее – один другого хуже. А потребность стать матерью сильнее с каждым днем. Может ли не сломаться Вера под натиском жестоких обстоятельств? Может ли выжить Красота в агрессивной среде? Как сложится судьба Веры и есть ли вообще в России место женщине по имени Вера?.. Роман-метафора А. Снегирёва ставит перед нами актуальные вопросы.
«Её подтолкнул уход мужа. Как-то стронул с фундамента. До этого она была вполне, а после его ухода изменилась. Тяга к чистоте, конечно, присутствовала, но разумная. Например, собаку в гостях погладит и сразу руки моет. С мылом. А если собака опять на ласку напросится, она опять помоет. И так сколько угодно раз. Аккуратистка, одним словом. Это мужа и доконало. Ведь он не к другой ушёл, а просто ушёл, лишь бы от неё. Правила без исключений кого угодно с ума сведут…».
Александр Снегирев – лауреат премий «Дебют» (2005), «Венец» (2007), «Эврика» (2008). Автор нашумевшего романа «Как мы бомбили Америку», безупречный стиль и предельная откровенность которого поразила и молодую аудиторию, и Союз писателей Москвы. Новая книга Александра Снегирева – история одновременно жесткая и нежная, остросоциальная и почти детективная, изысканно метафоричная и написанная на разрыв аорты.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Нехитрая повесть о жизни старой Акули… и многих других хуторян, казаков, крестьян — граждан великого Советского Союза.
В местном рыбном пиршестве главное не еда, не способы готовки, не застолье, главное — сама рыбалка на вольном Дону!
Мемуарная повесть о любимом доме в поселке на донском берегу, о семье, его населявшей, о родных и близких.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.