Признать невиновного виновным. Записки идеалистки - [50]

– То есть как «организовать историю с мобильным телефоном»? – встрепенулась Аня.

– Ну, он вам сам все расскажет, уважаемая Анна Феликсовна, – спохватился вдруг Казбек Михайлович, решив, что слишком разоткровенничался. – Вы, наверное, знаете, что мобильные телефоны – это сегодня бич всех исправительных учреждений. Их все равно в зону проносят, хоть мы и видеокамеры везде ставим, сетки мощные вдоль заборов натягиваем – все бесполезно. В прошлом году молодой человек подъехал к зоне на скутере и бросил через забор мобильник.

– Что вы нам зубы заговариваете? – не унималась Аня. – Не хотите же вы сказать, что этот молодой человек на скутере специально для Алексея Летучего перебросил мобильник через забор? А как иначе у такого законопослушного человека, как мой подзащитный, оказался мобильник?

Казбек Михайлович как-то сразу отрезвел и погрустнел:

– Я же вам сказал, что мне из Москвы звонили. Я же вам объяснил, что он подал прошение о помиловании. И с этим нам надо было что-то делать. Подать-то его он подал, да забыл там написать самое главное – что он свою вину признает. А без этого у нас никого не милуют. Также и по УДО не выпускают.

– Получается, что теперь Летучий сидит в ШИЗО потому, что говорил по мобильнику с женой и его засекли? – спросила я.

– Во-первых, уважаемая, сидит он не в ШИЗО а в СУСе, то есть на особых условиях содержания. Там у него просто небольшой барак, не так много народу. Есть, конечно, ограничения, например, в свидании с родственниками. А условия ничем не хуже, чем на обычном строгом режиме. Не работает он. И нарушение у него записано. Были у него и раньше нарушения. Вышел за пределы локальной зоны. Он там с кем-то из сотрудников общался. Как потом выяснилось, кому-то помогал какие-то задачи по физике решать. Зачем за пределы локалки вышел? Знал ведь, что это нарушение. Зачем согласился с женой по мобильному телефону говорить? Один из осужденных принес ему телефон и говорит: «Жена звонит!» Почему он не отказался? Ведь знал, что это нарушение режима.

– А кто же того осужденного надоумил номер жены Летучего набрать и ему мобильник поднести? – спросила я Казбека Михайловича.

– Это вы уж сами догадайтесь, вы ведь журналист, вам и карты в руки – кто надоумил, кто виноват и что делать.

В дверь постучали, и в кабинет зашел дежурный оперчасти.

– Осужденный Летучий для свидания с адвокатом доставлен, – сказал он.

Аня вместе с ним вышла из кабинета.

Я попрощалась с Казбеком Михайловичем и решила подождать подругу на скамье перед административным корпусом. И тут заметила самолет, на который не обратила внимания, когда мы заходили в зону.

Самолет АН-2 стоял на приколе во дворе колонии строгого режима. Он смотрелся как инородное тело среди витых, почти арбатских уличных фонарей, фонтанов с цементными лебедями. Я слышала, что во Франции и в Англии было несколько случаев, когда осужденные совершали побеги на вертолетах. Поэтому во многих западных тюрьмах по периметру развешивают специальные провода, чтобы засекать самолеты и вертолеты, если, не дай бог, те соберутся пролететь над тюрьмой.

А здесь настоящий самолет стоял как насмешка. Аня Сваровская потом рассказала мне, что у него нет двигателя и даже при большом желании улететь на нем невозможно. Доставили этот летательный аппарат во двор колонии на специальной площадке-эвакуаторе. Казбек Михайлович говорил Ане, что зэки, выходившие на свободу, обязательно фотографировались на память рядом с этой странной железной птицей.

* * *

Аня вышла со свидания в слезах. Она бросилась ко мне:

– Пойдем отсюда скорей. Мы опоздаем в аэропорт. И вообще, я больше не могу терпеть этот беспредел. Они, как садисты, издеваются над Алексеем. Устраивают ему провокации. Подстроили эту историю с мобильным телефоном. Как на грех, в тот день у жены Алексея был день рожденья. Пришел к нему парень, про которого Алексей точно знал, что он работает на администрацию, но по своей интеллигентности поддерживал с ним приятельские отношения. Этот парень ему сказал: «Жена твоя звонила. Волнуется, что от тебя нет звонка, ведь у нее сегодня день рожденья». Протянул ему трубку. Алексей набрал домашний номер, начал разговаривать, и в этот момент в барак как будто бы случайно зашел контролер. Летучий не успел даже спрятать мобильник в карман. Алексей сказал мне, что не понимает, почему он так легко попался на эту удочку. Как будто бы тот парень его зазомбировал. Ведь он прекрасно знал, что, во-первых, жена не могла позвонить на этот телефон, во-вторых, у него была телефонная карточка, он мог и сам попробовать позвонить жене из автомата. И теперь Алексея перевели на строгие условия содержания на неопределенный срок. Это значит, что не может быть речи ни о свиданиях с родственниками, ни о помиловании. Администрация колонии, само собой, не станет рекомендовать его на помилование, потому как он – злостный нарушитель режима, который нуждается в дальнейшем исправлении. Впрочем, сам Алексей за эти годы абсолютно не изменился. Он все такой же наивный. Надеется на президента. Написал Путину письмо, где подробно рассказал про свое дело. Он надеется на помилование и не понимает, что его никто не отпустит, пока он не встанет перед ними на колени и не признает свою вину.