Признания шпиона - [140]

До Рика, находившегося в соседней камере, доносились жалобы Розарио. Он заплакал. «Я все думал: "Какой же я был дурак, что не смог этого предвидеть!" Оглядываясь назад, я понял, что сигналов опасности было великое множество. Я прокручивал в голове все то, что должен был сделать. От самоубийства меня удерживала единственная мысль: — "Нет, ты должен помочь Розарио и Полу. После этого можешь покончить с собой, но не сейчас — ещё рано».

Александр Иосифович Лысенко, резидент в российском посольстве в Вашингтоне, услышал об арестах утром в четверг и сразу же отправил срочную телеграмму Евгению Примакову, который в то время был директором российской Службы внешней разведки (СВР). Еще накануне Лысенко заподозрил неладное. Один из его подчинённых увидел метку, сделанную мелом на условленном месте, которое русские использовали для связи с Людмилой. Людмиле было велено изменить условный знак. Сначала каждый раз, когда ему было нужно воспользоваться тайником, он чертил на почтовом ящике горизонтальную линию. Но с недавнего времени СВР изменила эту линию на вертикальную. Лысенко знал, что Людмила славится своими глупыми ошибками. Однажды шпион начертил сигнал не легкостирающимся мелом, а белым карандашом. Офицеру СВР пришлось потратить несколько минут, смывая карандашную метку растворителем и бумажными салфетками. Вполне вероятно, что Людмила просто-напросто снова все перепутал.

Но, с другой стороны, это могла быть ловушка. Не исключено, что где-то неподалёку от этого места засели агенты ФБР, чтобы сфотографировать и задержать любого, кто туда придёт. СВР должна была ответить на оставленный Людмилой знак в день его появления, но Лысенко не знал, что делать в этой ситуации, поэтому не сделал ничего. Узнав во вторник об аресте Рика, Лысенко понял, что поступил правильно. Хотя ему никогда не сообщали настоящее имя Рика, он был уверен, что пойманный шпион — это Людмила.

Горизонтальная линия действительно была ловушкой, устроенной ФБР. Джим Милбурн из ФБР знал, что СВР выбрала почтовый ящик в качестве места для постановки сигнала, но не подозревал о том, что он был изменён на вертикальную линию. В результате утром в понедельник ФБР пометило ящик и в течение 24 часов держало арест Рика в тайне, сделав последнюю попытку поймать сотрудника КГБ во время встречи с Риком.

Новость об аресте Рика поставила на уши всю Москву. Директор Примаков сразу же позвонил генерал-лейтенанту Вадиму Кирпиченко, который в то время возглавлял группу советников в СВР. Отношения, связывавшие двух мужчин, были по-своему уникальны. Будучи резидентом КГБ в Каире, Кирпиченко уже хорошо знал Примакова, тогда ещё простого советского журналиста. В начале 70-х Примаков предупредил Кирпиченко о том, что Египет вот-вот разорвёт свои тесные связи с СССР, но Кирпиченко ему не поверил. Когда Примакова назначили директором СВР, он в шутку напомнил Кирпиченко об этом инциденте во время их частного разговора. В 1985 году бывший директор КГБ Владимир Крючков поручил именно Кирпиченко вести дело Рика, когда тот впервые предложил им свои услуги в качестве шпиона. И Примаков, и Кирпиченко знали, что обнаружение "крота" КГБ в ЦРУ неизбежно нанесёт серьёзный урон российско-американским отношениям. Они поехали в Кремль на аудиенцию с Борисом Николаевичем Ельциным. В то время президент России был вовлечён в жёсткую перебранку с парламентом по поводу амнистии нескольким из его злейших врагов — главарей мятежа против его правительства, со времени которого прошло всего лишь четыре месяца. Ельцин разозлился. Меньше всего ему нужен был очередной кризис. В скором времени Ельцину сообщили, что президент Клинтон собирается направить ему официальную ноту протеста и послать в Москву двух офицеров ЦРУ. Они должны были задать официальным лицам из СВР вопросы относительно человека, которого средства массовой информации США окрестили "самым вредоносным предателем Америки". По дороге обратно в штаб-квартиру СВР Примаков повернулся к своему другу и советчику.

— Что будем делать? — спросил он.

— Искать, — буркнул Кирпиченко.

Настал черед СВР выяснять причины ареста одного из своих шпионов.

Рано утром во вторник Рика и Розарио втолкнули на заднее сиденье машины судебного исполнителя США и отвезли в здание федерального суда Александрии для предъявления обвинения. Это было их первое свидание с момента ареста. «мы были в истерике, — вспоминал Эймс. — Я твердил: "Прости меня. Прости меня". Розарио призналась, что ФБР хитростью заставило ее сделать какое-то заявление. Я сказал: "Это не имеет значения. Все будет хорошо"».

Их ожидала толпа репортёров. В крошечном зале суда Халкоуэр кратко изложил суть дела, возбуждённого правительством, судье США Бэрри Р. Порецу. Рик чувствовал, что должен что-то сказать, но не знал что. Заседание продолжалось всего несколько минут, после чего Рика и Розарио снова отвезли в изолятор. В 7 часов вечера надзиратель сообщил Рику, что к нему пришёл его адвокат. Правительство заморозило все банковские счета Рика и Розарио, так что они не могли нанять собственных адвокатов. Им пришлось довольствоваться теми, которых выбрал для них суд, и Рик волновался, что им с женой дадут парочку неопытных защитников. Но когда он увидел своего посетителя, все его страхи испарились.