Признание в любви - [17]

– Превосходно, – солгала она. – Чувствую себя прекрасно.

– Рад это слышать. Интересно, скажешь ли ты то же самое после сегодняшней встречи с бабушкой? – ядовито произнес Майлоу.

Пейдж улыбнулась.

– Я вижу, тебе хочется испортить мне день еще до того, как он начнется.

– Садись, пожалуйста, – пригласил ее Майлоу. – Вот яичница с беконом, холодный апельсиновый сок.

– Ты, кажется, говорил, что есть экономка, которая тебе помогает?

– Да, но она не работает по субботам и воскресеньям. В эти дни я и сам могу справиться.

Пейдж достала чашку из шкафчика, положила в нее овсянки.

– Мне придется возвращаться в тот дом в Челси, чтобы встретиться с бабушкой?

– Нет. Вчера вечером я позвонил ей и предупредил, что ты у меня.

– А ты объяснил ей, почему?

Майлоу сел за стол и налил себе апельсинового сока.

– Да.

– И что она сказала, узнав, что ее милый друг, мистер Дэвисон, грязный старый развратник?

– Ничего. Похоже, миссис Дэвисон опередила меня и как-то истолковала ей ситуацию.

– Каким же образом?

– Она не стала распространяться на эту тему.

– Бьюсь об заклад, мы никогда ничего не узнаем об этом.

– Кажется, ты хорошо знаешь свою бабушку, – заметил Майлоу, наблюдая за Пейдж. – Она будет здесь не раньше обеда. Чем бы ты хотела заняться до ее приезда?

– Мне бы хотелось осмотреть дом. Если можно, конечно.

– Почему нет? Делай, что тебе хочется.

– А ты будешь моим гидом? – Майлоу кивнул.

– Если хочешь. Вот только уберу со стола.

Пытаясь помочь Майлоу, Пейдж только мешала ему. Она взяла тарелки, повернулась и столкнулась с ним. На секунду их тела соприкоснулись. Пейдж почувствовала, как сильно забилось ее сердце. Ее обожгли воспоминания вчерашнего вечера: поцелуй, объятия… Она отпрянула от Майлоу.

– Дай-ка их мне, – сказал он несколько раздраженно, беря у нее тарелки. Он положил их в посудомоечную машину.

– Извини. Я хотела тебе помочь, но у меня не получилось.

Пейдж взяла газету и, просматривая ее, остановилась на одной из страниц.

– Ты уже читал газету?

– Да, – равнодушно ответил Майлоу.

– А ты видел заметку обо мне?

– Да. Это ведь всего лишь предположение.

– Эти газетчики не теряли времени даром, пронюхали, что я вернулась. О тебе они тоже пишут.

– Это их работа. Когда-то они писали о нашей предстоящей свадьбе.

Пейдж отложила газету в сторону и улыбнулась, глядя на широкую спину Майлоу.

– Представляю, как они обрадуются, когда узнают о Жане-Луи.

Повернувшись, Майлоу прислонился к столу и сложил руки.

– Если они узнают.

– А могут и не узнать?

– Если ты им не расскажешь. Что касается меня, то я, конечно, буду молчать. Остается еще только один человек, который знает о Жане-Луи. Это Чарльз Редман, но он умеет хранить тайны.

– А моя бабушка? – Майлоу засмеялся.

– Она не любит общаться с прессой.

Наклонив голову, Пейдж внимательно смотрела на Майлоу.

– Так, значит, ты не хочешь, чтобы стало известно обо мне и Жане-Луи, правда?

– Конечно, нет. И еще я не хочу, чтобы узнали о твоей потере памяти. Есть люди, которые могут попытаться этим воспользоваться.

– Как?

– Скажут, например, что ты должна им деньги. Что они были твоими друзьями, мало ли что можно придумать.

Пейдж задумалась.

– Да… Мне это не нравится.

– Поэтому не разговаривай с журналистами, когда они будут приставать к тебе.

– Как хорошо, что я уехала из того дома! – обрадовалась Пейдж. – Здесь они меня не найдут.

– Не надейся на это, – сухо сказал Майлоу. – Я помню, как они атаковали твой дом, когда ты исчезла. Они печатали любую мелочь, какую им удавалось раскопать, а то и просто выдумки. К тому же снабжали свои статейки твоими фотографиями.

– Правда? – Пейдж улыбнулась. – Надеюсь, я на них хорошо выглядела.

Майлоу засмеялся.

– Ты неисправима!

– Конечно. Кстати, ты обещал мне показать дом.

Майлоу вел ее по дому не спеша, он видел, что ей действительно интересно. Красивый особняк был полон картин.

– Наверное, у тебя и в подвале хранятся шедевры, – поддразнивала Пейдж хозяина дома.

– Нет. Картинами надо любоваться, их надо любить. – Майлоу остановился перед натюрмортом голландского мастера. На картине была изображена ваза с цветами, на лепестках которых блестели капли росы. Цветы были так выписаны, что казалось, если подойти поближе, почувствуешь аромат роз.

– Ты говорил, что любишь живопись? – спросила Пейдж.

Что-то в ее голосе заставило Майлоу повернуться и посмотреть на девушку.

– Да. Но картины – это все-таки лишь вещи. Неодушевленные предметы. Даже целую коллекцию картин я не смогу полюбить так, как любил тебя.

Пейдж отметила про себя, что впервые, говоря о своей любви, Майлоу употребил прошедшее время. Может, он действительно любил ее, а сейчас не уверен в своем чувстве? Она-то вовсе не была уверена, что он вообще когда-либо любил ее. Хотел ее?.. Возможно. Стремился к объединению двух семейств ради благополучия компании? Наверняка. Но что касается любви… А знал ли он вообще, что это такое? Может быть, просто убедил себя, что его чувство к ней и есть любовь?

Пейдж улыбнулась и отвернулась, не желая, чтобы ее втянули в дискуссию, которая могла бы снова закончиться поцелуем.

В подвале Майлоу и вправду не хранил картины. В нем размещался спортивный комплекс с бассейном, спортзалом и сауной.