Признание в любви - [47]

Лучше бы мы её забрали в палату, уколы можем делать и сами. Сейчас «ситуация» повторяется, болит сильно, жмёт на кнопку – бесполезно. Отправляюсь на розыск, нахожу в ординаторской, – спит, студент третьего курса. Зажимаю ему нос. Испуганно вскакивает. Даже не оправдывается. Хороший будет врач. Днем пришёл другой, стал бегать. Вечер, Ире можно только пригубить воды. Наверх забрать не разрешили.

Воскресенье, взял с собой зеркало. Саша удивляется: «Зачем?»

– Вторая клиника, и перед ней только больничный потолок.

Не успели войти, Ира манит рукой. Наклоняюсь, целую. Спрашивает:

– Позавтракали?

– Да.

Сашина очередь. Наклоняется, целует.

– Боря меня не обманывает, вы ели?

– Да …Борис, я тебе завидую!

– В этом ты не одинок, в Петрова Борису завидовали женщины, даже не знаю, что ему приятнее.

Подставляю Ире зеркало. Она видит окно, голубое небо, яркий, на солнце, соседний корпус, и кружащих над деревом голубей.

– Не беспокойся, мы их покормили. Принесли и тебе.

– Спасибо …От нас.

День длинный, а куда делся, не заметили. Вечером выгнали. Завтра поднимут наверх.

Понедельник, встречаю каталку на выходе из операционного блока, беру за тёплую руку и не отпускаю до лифта. Бегом по лестнице. На втором этаже замедлил темп – спешу… «вверх по лестнице, ведущей вниз»? Подсознание самостоятельно? Гоню прочь. Что у нас сохранилось – надежда. А самое ценное – здоровье – не очень. Успеваю встать перед лифтом на третьем этаже. В открывающиеся двери видит меня (наверное, неожиданно) улыбается, – нет выше награды от любимой.

Дали одноместную палату, она единственная, та, соседняя. Опять непрошеная мысль. Да что же это такое? Прогоняю без остатка – всё будет хорошо. На подоконнике ждёт букет – белые пушистые хризантемы, наши хризантемы. У них есть особенность: срезанные цветы держатся долго, листья засыхают, осыпаются последовательно снизу вверх, и остаются одни цветки. Не сдавшиеся, не изменившиеся. Стойкие, как гальванический элемент Вольта, в котором напряжение не меняется до конца. Это Ирина.

Она говорила, что строка Нигматулина «с милым рай в шалаше» – стала нашей пословицей. Где бы мы ни останавливались, всегда находила нужное место для симпатичных безделушек, цветов, и поездки по миру превращались в путешествие по создаваемым ею уголкам счастья, куда хотелось вернуться.

В Мечниковской другой мир, куда не вернёмся, но пока мы здесь, – должен быть и уголок счастья, потому что мы всё равно вместе, поэтому – хризантемы.

Рай в шалаше

Когда любишь человека, то стремишься во всякой мелочи сделать ему приятное. Получится ли сюрприз, если Ира хорошо, даже слишком хорошо, соображает? На посадке в самолёт пропускаю её вперёд, к иллюминатору. Вопросительно смотрит на меня – она же боится летать – секунду мешкает и улыбается. Сожалеть или нет, что догадалась? Пассажиры успели притомиться за несколько часов полёта, и пилот, подобно радушному хозяину, зная что, такое блюдо не у каждого бывает, равнодушным голосом сообщает: «Господа, слева по курсу – Эверест». Взрослые дяди и тёти, как малые дети, отталкивая друг друга, прилепились носами к иллюминаторам, изощряясь в комментариях:

– Шедевр природы, а показывают через стекло, издали.

– «Джоконда» тоже за стеклом… и близко не подойти, – останавливает их Ира.

Ей хорошо видно, с каким достоинством проплывает безразличная к нам, ко всем, трёхгранная вершина. Я вижу ещё признательный взгляд любимой, он мне.

В Таиланд едут окунуться в природу, выразить восторг своеобразной красоте храмов. Избитая, но правильная фраза «Восток – дело тонкое». Поэтому нашим, по-другому воспитанным туристам, дают в руки памятку, что нельзя: показывать пальцем, гладить по голове, обнимать местных жителей и так далее, а повышать голос в разговоре вообще считается оскорблением. Вот бы перенять. Тайцы вежливые, раскланиваются, за всё благодарят – море удовольствия. Настоящее море тоже ласковое, солнце даже слишком. Обеденная тень старается ему не мешать, прячется так, что не найдёшь. В знак благодарности надеваем рубашки с длинным рукавом.

Бангкок, королевский дворец. Ансамбль невероятной гармонии и красоты. Шпили прямые и изогнутые, скульптуры величественные и таинственные, настоящие драгоценные камни и позолота. Народ ходит с разинутыми ртами, это не фигура речи – на самом деле. Говорят, что восток успокаивает душу и дарит улыбку, действительно, – нет без неё туриста. Фотографируем всё подряд. Статуя Будды, рядом колоритный монах в оранжевом кашая, название одежды. (Простите – складываю руки ладонями вместе и с почтением прижимаю к груди – рядом с Буддой не может быть никого, все смертные ниже). Он по-английски не понимает. Наши жесты – отойти в сторонку – истолковал по-своему. Женщинам запрещено касаться не только монахов, это оскорбление, но и их одежды. Подходит, легонько дотрагивается до Иры, она его – за локоть. Оба улыбаются друг другу. Хорошая пара. Нет, не пара, а двое, он же монах. Он всегда один. Опять извините: он не один – он всегда с Буддой. Традиции – дело хорошее, особенно если из правил делать правильные исключения. На его месте я бы сделал то же самое, не в смысле Будды, конечно.