Признание в любви - [45]

Начинаю обращать внимание на то, что делается на улице, – оказывается, там есть Солнце. Между корпусами летают голуби, сидят на подоконниках и перед подъездами. Их подкармливают те, кто связан с кухней, но особенно выздоравливающие. Только находясь в больнице понимаешь, что значит забота. Посетители проходят мимо, им не до этого, быстро сюда – и домой.

У меня дом здесь – он там, где любимая. Знающие люди говорят, что скоро весна. Какое сегодня число? Мои внутренние часы встали. Дали надежду, слово то какое, оно нас держит, – значит пойдут.

Оформлял документы в другом корпусе, туда и обратно бегом. Спешу рассказать Ире про весну и голубей. Взбегая по лестнице непривычно нарушаю правила движения: совершаю двойной обгон. Вторым, кого опередил, оказался спортивный Усиков. Он удивляется: «Думал, что я быстрее всех». Для меня бег – единственно доступный способ ускорить время. Тогда его больше освобождается, чтобы побыть вместе. Ничто так не сближает людей, как несчастье. Раньше казалось, что ближе некуда.

Приоткрываю чуточку окно – дует, крошу хлеб на подоконник. Слетаются голуби, сталкивают друг друга, воркуют. Своя птичья жизнь, со своими заботами, для них она такая же исключительная. Ирочка смотрит, в глазах появилось выражение, а не спрятанная боль. Маленькая радость, и опять – надежда. Не рано ли записываемся в выздоравливающие? И чему, по сути, радоваться, тому, что наконец-то будут резать? Ведь это только начало, потом ещё одна операция.

Узкий коридор, слева и справа по две комнаты, одна наша, в торце большая палата. Из неё, бережно переставляя костыли, выходят две аккуратно причёсанные женщины. Одна сильно подкрашена, другая выделяется яркой кофточкой. Напротив, через холл с диванами, – мужское отделение. Оттуда слышится шум, показываются неуклюже переставляемые с помощью медсестры костыли, появляется грузный мужчина в пижаме. Думает научиться ходить. Спорт, похоже, видел только по телевидению, да и то вряд ли. За ними две довольные физиономии в тренировочных костюмах. Одна, с отросшими волосами, выпрыгивает, другая, стриженая, ещё не готова – вышагивает. Хотят добраться до женской половины, коридора. Глухо стучит обрезиненными костылями жизнь.

Рядом с нами одноместная палата с дополнительной кушеточкой. Вижу иногда большие опухшие глаза, которые смотрят мимо, и причёску, бывшую когда-то изысканной. На третий день здоровается. У неё взрослая дочка, не встаёт.

Заходит Вячеслав, обстоятельно рассказывает, что будут делать на операции, как дышать в маске и другие подробности. Всё ли понятно, есть ли вопросы? И, вообще, типовая операция, делают не по одной каждый день. (Что ж в Петрова-то не сделали?!) Отмечаю: как только что-то начинают делать, я рассыпаюсь в комплиментах, довели. Приходит Усиков, точнее, прибегает, у него есть причина бегать – некогда. Бодрый, всем довольный. Один вид – сплошная уверенность. Объясняет, что остановились на варианте: прооперировать один позвонок и скрепить винтами, у многих спортсменов такая штука, например у Плющенко. Через неделю можно будет домой. Ира смотрит с ужасом – винты в спине.

Спускаемся к шефу. Обнаружили приятное совпадение. Он, в своё время, с Ириным двоюродным братом занимался в одном клубе академической греблей, оба на четвёрке. У Саши было второе место на чемпионате мира среди старших юниоров. Позавидовал.

Предупреждает: на самом деле оперировать сложно, даже опасно из-за последствий тромбоза. Они берутся. Но я должен всё понимать… мы оба должны понимать.

– Вы согласны? Оба?

Почти не задумываясь, отвечаю. Горькие размышления с Ирой, конечно, не обсуждал. Что тут обсуждать? Уверен – это сидит у неё в голове.

– Да, – как уместно наше постоянное «мы», к нему добавились мокрые глаза. В последнее время с нервами совсем плохо, – что нам ещё делать?

Возвращаюсь в палату:

– Время назначено, готовимся.

Сообщаю в Израиль. «Я прилетаю». – «Может быть, не нужно?» – «Не обсуждается. Бронирую билет». Не напрасно Саша носит золотую фамилия – Гольдин. Его постоянную заботу не переоценить. Помочь по существу не может, но всё равно бросит свои дела и прилетит, чтобы просто протянуть руку, на которую всегда можно опереться. Как это важно сейчас для Ирочки после всего случившегося. Поддержка близкого человека укрепит её уверенность. Возможно, это качество передаётся генетически? Ира такая же.

Предоперационная подготовка: капельницы, уколы, таблетки, мои растирания, наши упражнения, от которых осталось одно название. Разве можно напрягаться, если болит, сильно болит? Ира старается, опускаются веки, прячут от меня эту боль. Останавливаю – после операции наверстаем. Пытается сама – не даю.

Старшая сестра отзывает меня, извиняется. Некуда больше класть новую пациентку на стандартную операцию с ногой. Только сюда, женщина в возрасте, не хочет, чтобы я ночевал. Придётся остаться Люде, впрочем, сегодня всё равно встречать Сашу, а завтра операция.

Поздно вечером он прилетает. Мы с Ирой (за глаза, конечно) его хвалили. В детстве они часто были вместе, в институте со второго курса оказались в одной группе. Саша пропустил год, брал академический отпуск из-за того чемпионата мира. В связи с чем встал вопрос – что делать дальше? Продолжать учиться через пень-колоду, как все известные спортсмены, или посвятить себя инженерной профессии. Верх взяла тяга к интеллектуальной деятельности. «С тех пор, – подтрунивала Ира, – он не любит сослагательное наклонение». Но далеко от спорта не отошёл. Между делом несколько раз стал чемпионом Израиля по академической гребле на четвёрке и двойке. От него я узнал слово маккабиада – это международные спортивные соревнования по образцу Олимпийских игр… для евреев. Саша входил в состав сборной Израиля. Первые такие соревнования были проведены ещё в 1932 году. Следует подчеркнуть – на маккабиаде 1935 года победили команды Австрии и Германии. Причудливы и трагичны зигзаги истории.