Признание в любви - [4]

Сергея, моего друга по Академгородку, не понимал. С точки зрения внешности обыкновенный мужчина, единственное отличие – непокорный вихор торчит на макушке. Может быть, это и привлекало женщин? Проводит он у себя оперативку, ждут задержавшуюся сотрудницу. Та прибегает, извиняется. Думали, что будет ругаться, как обычно в таких случаях, но неожиданно для всех он смеётся. Причину не объяснил. Дело в том, что среди присутствующих было три женщины и со всеми он был близок, в смысле «прекрасного пола». А с опоздавшей – нет (ещё нет, вот и смеялся). На мой вопрос, зачем ему это нужно:

– Не знаю, само собой получается.

– Они друг о друге знают?

– Ты хочешь, чтобы я спросил?

Восьмое марта, звоню ему домой, жену не застал.

– Поздравь половину с праздником.

– Половины нет.

– Почему нет? У нас равноправие.

– Какое равноправие? Когда к тебе девушка пристаёт – её личное дело, если ты к ней – уголовное.

– Скажи, что для неё есть подарок.

– Какой, интересно.

– Ты.

– Кх-кх-кх … – поперхнулся.

– Лишь бы не она.

Прилетел Сергей в Питер посмотреть, как тут дела. Сидит вечером у меня в кабинете. Сидит – пока не то слово, он стоит у стола и, наслаждаясь приятным запахом, режет сыр, которого в Новосибирске не купишь. Выбирает кусочек поменьше, не торопясь разжёвывает и причмокивает. Наготове, естественно, две рюмки и бутылка коньяка, как водится, уже неполная. Стук в дверь, так принято, заходит Ирина: «Извините, помешала».

– Отложенное удовольствие – больше, – Сергей в своём репертуаре, не может не обратить на себя внимание. Хорошее дополнение к вихру на макушке.

Не зря раньше у девушек (да и постарше тоже) были альбомы, в которые писали посвящения. «Писателям» они были благодарны. Брошенные слова, как семена, – где-то взойдут.

«Я вечером читаю лекцию». – «Хочешь, чтобы послушал?» – «…Мне не меняют машинное время». – «Договорюсь». – «Спасибо». Обычный диалог, с дополнением: моя попытка пошутить, и её необязательное, подчёркнутое «спасибо». Ира прикрывает за собой дверь, он с завистью, привычка такая, подмечает:

– Красивая. У тебя работает?

– Пару лет. Скорее всего, больше. Не помню.

– Х-ха! Раньше помнил. К тебе после выступлений на конференциях девушки прилетали. За дополнительной информацией.

– Не поверишь, мыслей таких нет.

– Конечно, не поверю.

– В том-то и дело – у нас любовь …К театру.

– При чём тут театр?

– У Станиславского – «Театр есть искусство отражать», на самом деле, и того, кто рядом. Эмоциями человек раскрывается, как цветок под солнцем. Я и разглядел – такая цельная натура.

– Натуру и без тебя вижу. Почему ближе не познакомился?

– Завести интрижку? Она – не тот человек. Если получится, что вряд ли, – испорчу ей жизнь. Ради чего – моего удовольствия? С ней интересно просто разговаривать. И всё. Сам не ожидал.

Разговор за разговором… подумал (не наговариваю ли и я на себя?), что литературный мир нас сблизил, и что они интересны, по крайней мере, мне. Стало их не хватать. Решил пригласить в кафе. С одной стороны – неловко, начальник всё-таки, и на сколько старше? С другой, если честно, опасаюсь – вдруг откажется. Не хотел обрывать то, чего не было. Из ниточки незначащих диалогов не связалось ничего тёплого.

Видел, что она часто играет в настольный теннис (в названном выше фильме не умеют). Прохожу мимо, направляюсь «поблицевать» в шахматы – интересно. На партию отводится по три минуты, у приятеля первый разряд. Он мой тёзка, болельщики сбиваются, отчества тоже одинаковые, – не по фамилии же обращаться. Ира стоит в очереди, за столом те, которых вежливо выставил из комнаты, оказалось – они наши чемпионы. Заметно, что больше развлекают публику, чем играют. Настойчиво уговаривают меня попробовать: «Что это вы, всё отказываетесь и отказываетесь?» (Решили показать: на работе ты впереди, а в личной жизни, в очереди на сердце – последний? Я, вообще-то, не занимал). Стоит ли ввязываться? И вот, взрослый дяденька, поддался. Почему бы, в самом деле, не поиграть? Думал побаловаться, а тут – ракетку всучили плохонькую, размяться не дали. Соперник с довольной физиономией сразу стал подавать на счёт. Сильно кручёный мяч полетел в угол стола. Я, естественно, разозлился и… промазал. Следующие два мяча, по той же, причине отправил мимо. Нужно собраться, чёрт возьми. Ира же смотрит. Достал платок, подышал на ракетку, протёр. Ну, погоди! Он успел оценить мой уровень и сразу после подачи отскочил, чтобы успеть принять сильный ответный удар. Он-то отскочил, а я положил мячик у сетки – засмеялись. На следующие семь розыгрышей у него осталась одна забота – отговариваться от ехидных замечаний своих соперников. Вернул ракетку, извинился – некогда.

Иду, ругаюсь. Зачем так сделал? Это не глупость – много хуже. Играл я прилично, поэтому к столу с любителями не подходил. Разве можно показывать своё превосходство, зная об этом? Какое имеет значение, что они тоже хотели? Нашёл в чём равняться. И потом, ровесники сражаются за неё. Зачем полез я? Вспомнил: в дальней комнате занимались гирями, вместо шахмат пошёл туда. Решил проверить себя в другом, раньше занимался. Размял плечи, взял двухпудовку, выжал, держа ручкой вниз, несколько раз. И улыбнулся. Когда молодой, то улыбаешься сам по себе, независимо ни от чего, просто так, потому что – молодой. В книге Виктора Кина с подходящим для меня названием «По ту сторону» оптимистическое начало: «Он смотрел на мир со спокойной улыбкой человека, поднимающего три пуда одной рукой». Я тоже поднимаю три пуда. И также смотрю на мир, только причина улыбки другая – появилась Ирина… «по ту сторону». Кто там был, только ахнули. Ёлки-палки, вдруг ей расскажут. Что подумает… здесь-то я ни с кем не соревнуюсь. Разве что с собой, со стороны это не заметно, по крайней мере, сразу.