Признание в любви - [2]

Вдруг перед самой трибуной из толпы выскочили трое юношей, ищут, куда бы вклиниться. Я приостановился, дал место впереди. Ребята растянули транспарант во всю ширину дороги с надписью – «Руки прочь от Чехословакии». На тротуаре захлопали, диктор замолчал, наши сзади кричат: «Молодцы! Мы с вашим лозунгом!» Операторы продолжают снимать, зрители аплодировать. Стали выделяться серые личности в штатском, не знают, видимо, что делать – телекамеры, да и народ не особо даёт пролезть.

Прошли мимо трибуны, я говорю: «Бросайте и бегом в толпу отдельно друг от друга».

Удрали.

Стоим, обсуждаем очевидный вопрос: «Почему не мы?» Лия Ахеджакова рассказывала, что, когда они в Праге вечером пришли в ресторан, ей плюнули в лицо. Это было потом, а сейчас к нам подходят двое, один в форме:

– С вами шли с лозунгом?

– Не с нами – впереди.

– Можно вас?

– Что вы имеете в виду? Когда звонят в отдел и спрашивают «можно Валю?», один сотрудник отвечает: «У нас всех можно» – я ко всем не отношусь.

– Сейчас не до шуток, мы на службе.

Пролетает низко стая голубей, роняет большие «кляксы». Одна попадает на погон рядом со звёздочками, в нужное место.

– Вас уже повысили.

Который в гражданском, похоже старше по чину, смеётся, понимая бесполезность разговора. Младший вытирает пятно платком, сворачивает его и убирает в карман – улика. Молча уходят. И мы молчим. Стыдно… перед собой.

В Ленинграде на работе приходилось задерживаться, и мы с приятелями, чего греха таить, частенько заходили в рюмочные. Тогда, наверное, самое популярное занятие мужского населения. В районе Техноложки, где наш институт, народ туда наведывался разный, но все одинаково приветливы, от профессоров до простых рабочих: пожалуйста, проходите. Говорю своим, что и среди гаишников есть обходительные люди. – С чего ты взял?

Еду вчера после изрядно выпитого, вы знаете, закоулками, практически ночь, а они, заразы, – дежурят. Сразу за поворотом стоит наряд и несколько остановленных машин. Один тормозит меня, подходит. Приоткрываю окно, сую ему документы, быстро закрываю. Идёт в свет фар, проверяет номер, возвращается и манит рукой – выходи. Я сижу. Стучит в стекло: «Выйдите, пожалуйста». Вежливый такой. Мотаю годовой – не-а. Он снова: «Я вас прошу, выйдите, пожалуйста». Открываю, ставлю одну ногу, держусь руками за верх двери, выпрямляюсь. Такого удивлённого возмущения я не слышал:

– Вы же на ногах не стоите!

– А вы считаете, что я должен ездить стоя?

Искренний смех гаишника слышу тоже первый раз. Возвращает права: «Тебе куда?» – называю адрес. – «На мост Александра Невского не суйся. Удачи».

Никогда не знаешь, какое неожиданное знакомство может всё изменить. Хорошо, если к лучшему. Все на это надеются… Даже те, в тайне от себя, кто это «всё» давно имеет.

У Иры книжечка тонкая, но в ней есть то, что оказалось важным. Когда училась, родители не знали: огорчаться или радоваться. Приходилось вставать по ночам и отнимать книги (которые, на самом деле, учили главному). Она с отличием окончила школу. Вот только мир её возвышенных чувств и юношеской любви не удалось надолго соединить с мужем, отчисленным из института, отслужившим в армии и не желающим после возвращения ни толком работать, ни учиться дальше.

Хотел написать «При первом же знакомстве…» и остановился. Какое знакомство? Позвонили из отдела кадров:

– Людей заказывали?

– Заявка у вас.

– Троих возьмёте из электротехнического?

Сидят у меня в кабинете три девушки, одна заметно выделяется, отвечает названию популярного тогда фильма «Самая обаятельная и привлекательная». У неё всё есть, и всё на месте, в том числе настороженность. Большие глаза оценивают, не показывая этого, за улыбкой спрятано понимание. Повезло кому-то. Хотя какое мне дело до неё? Тем более, ей до меня. Я начальник, сотрудников много, девушек, как тогда говорили, – ещё больше.

Спрашиваю через месяц у её завотделом:

– Как новая птица?

– А как ты сумел сразу подметить? Точно – птица-говорун Кира Булычёва, отличается умом и сообразительностью. Попросил её найти ошибки в чужой программе, быстро справилась.

– Неплохое начало.

– Окончание не хуже – диалога с тем, кто написал программу. «Пойду думать» – «Не наговаривай на себя».

Я не графская развалина (хотя бабушка рассказывала про какие-то корни) – достаточно спортивен, характер, может быть, и не нордический, но в «порочащих связях замечен не был». Девушки обращали внимание, не без этого, правда, не то, чтобы вешались на шею, но завести отношения были не прочь. Я принимал, хотя и не особенно. Не нравилось просто служить той самой вешалкой и, открывая шкаф, перебирать гардероб – не пора ли его поменять. С другой стороны, ещё большой вопрос: у нас были девушки, или наоборот – мы у них?

И вдруг – Ира. У каждого свой круг общения, разница в возрасте семнадцать с лишним лет. Впрочем, почему лишних? Мне они нисколечко не мешают. Да и что может помешать человеку под пятьдесят, у которого «всё» есть? При встречах я, конечно, не отказывал себе в удовольствии пошутить. Ответом частенько был смех в коридоре или в комнате, где она сидела, и куда я заглядывал, разумеется, по делу. Частенько видел там ребят из других отделений, потом сказали, что они отирались в попытках развить с ней знакомство.